— Кто эта женщина и что ей здесь надо?

Один из тех, кто был с ним, сообщил:

— Ваше высочество, это баронесса де Савуази, я узнал ее. Она супруга этого офицера.

— А-а, любящие супруги — Кефал и Прокрида! — воскликнул герцог. — Какого черта вы здесь делаете, сударыня? Пришли полюбоваться на вашего муженька? Что ж, поглядите на него в последний раз, пока голова еще держится у него на плечах.

Камилла резко обернулась, поднялась и, глядя прямо в глаза этому бессовестному восемнадцатилетнему юнцу, громко воскликнула:

— Подлый и низкий хвастун! Ты умрешь в таких же мучениях, в каких будут корчиться все твои братья! Да будет проклят твой род, и ты, последний из Валуа! Я видела все твои гнусные проделки, и я плюю на тебя!..

Она не договорила. Один из дворян, которому герцог подал знак, вытащил пистолет и выстрелил ей в грудь. Не произнеся ни звука, Камилла тихо улыбнулась, поглядела на Лесдигьера и, распластав руки, упала на него, обнимая его из последних сил и закрывая его от врагов своим хрупким телом.

— Оставьте их обоих здесь, — приказал Анжу, — кажется, им есть о чем поговорить.

— Монсиньор, офицер еще жив, — сказали ему.

— Очень хорошо, — Месье криво усмехнулся, — тогда бросьте его в карету. Тем слаще будет зрелище его смерти. Живому или мертвому, я все равно отрублю ему голову. А что касается моего дорогого дядюшки Конде… Де Мансо, сходи-ка посмотри, точно ли он мертв или еще жив.

Через несколько минут дворянин вернулся и сообщил, что принц Конде мертв.

— Отлично! Разденьте его!

Солдаты с явной неохотой стали исполнять это приказание. Видно было, что они не одобряют такое отношение молодого герцога к поверженному врагу, тем более к принцу крови. Но то, что они услышали дальше, и вовсе вызвало в них смятение и недовольный ропот. Такое мог придумать лишь человек без совести и чести.

— Посадить этого вояку на осла и отвезти в Жарнак!

Когда они, скрепя сердце, выполнили это приказание, Анжу, глядя на мертвого всадника верхом на осле, деланно рассмеялся и воскликнул:

— Ну вот, Бурбон, ты и сел на осла, которого когда-то водил за собою.

В Жарнаке он приказал обнаженный труп Конде водрузить на маленькую деревянную лошадь так, чтобы ноги всадника почти лежали на земле, вложить ему в руки метлу и выставить на посмешище перед всем войском в течение двух дней. Так герцог представлял себе гибель всех протестантов, заставляя солдат наглядным примером поверить в это.

Но они, старые и закаленные в боях ветераны, никогда не слышавшие о подобном позоре и не видевшие никого, кто смог бы учинить такое издевательство над поверженным противником, только хмурились и качали головами, глядя на обезображенный труп одного из великих полководцев своего времени и на самодовольную физиономию одержимого тщеславием юнца, с победной улыбкой стоящего рядом.

Через три дня герцогу Анжуйскому доложили, что Колиньи после схватки с Немуром на Орлеанской дороге укрылся с войском в Коньяке, и Месье решил добыть себе вторую победу, на крыльях которой он и собирался предстать перед очами своей матушки. Он отправился на штурм Коньяка, но встретил такой мощный отпор, что вынужден был снять осаду и отступить.

Потерпев неудачу и решив, что на первых порах для него достаточно и одной победы, Анжу во главе пятидесяти всадников и прихватив с собой карету госпожи Д'Этамп как трофей, помчался в Мец, где королева пребывала со всем двором. Ну не глупость ли — пересечь всю Францию поперек с юго-запада на северо-восток только ради того, чтобы похвастаться перед всеми своей победой и погреться в лучах славы! Однако, будучи не в меру тщеславным, он все же предпринял это путешествие, ибо не мог усидеть на месте от распиравшей его жажды заслужить одобрение своей деятельности как полководца.

А королева во время своего очередного бреда, которые с нею часто случались во сне, увидела однажды воочию картину битвы при Жарнаке. И при всех присутствовавших здесь дамах и господах она, не открывая глаз, громко закричала:

«Посмотрите, как они бегут! Мой сын победил! О, господи, он упал! Поднимите моего сына! Смотрите, смотрите, там, у изгороди, мертвый принц Конде!»

Одни недоуменно пожимали плечами и вздыхали, но другие знали причину нервного приступа. Екатерина занималась колдовством и, видимо, во сне увидела результаты своих колдовских чар. Может быть, ей привиделся страшный очаг в каморке Руджиери, где они вместе резали жертвенных кур и непорочных младенцев и на их крови гадали о жизни или смерти того или иного избранника. Возможно, она увидела капельку крови, выступившую на восковой фигурке Конде в том месте, где иголка была воткнута в ее сердце. Именно так еще с полгода назад она пыталась призвать смерть на головы своих врагов: Колиньи, Конде и Д'Андело. Ежедневно с помощью астролябии Руджиери составлял гороскопы этих троих и время от времени переставлял иголки с места на место. Не была ли смерть Конде результатом этих заклинаний, тем более что кровь она увидела однажды при мерцающем от пламени очага свете на сердце фигурки принца именно там, куда попала вторая пуля Монтескье? Если бы ей сказали сейчас об этом, она возблагодарила бы дьявола и всю его черную науку, которые помогли ей избавиться от одного из смертельных врагов, и еще усерднее принялась бы ворожить дальше, чтобы так же извести двух других.

Всю жизнь Екатерина Медичи оставалась верна магическим заклинаниям и колдовским опытам, особенно после того, как ей сообщат о смерти сначала Д'Андело, потом Колиньи, но утратит веру в магию тогда, когда умрет предпоследний ее сын, а последний, так и оставшись бездетным, растеряв остатки своей власти и популярности в народе, станет искать союза с ненавистным Беарнцем, который и унаследует королевство вопреки всем ее колдовским чарам.

На другой день по всему замку пронесся слух, что ее видение сбылось и герцог Анжуйский уже спешит к королеве-матери, дабы сообщить о своей победе.

— А принц Конде? — с замиранием сердца спросила она, когда сын рассказал ей о битве при Жарнаке.

— Он мертв, матушка.

— От чего он умер?

— От пули.

— Куда она попала?

— В сердце.

Она с любовью и благодарностью подумала об итальянце Руджиери, колдующем на самом верху Луврской башни.

— А остальные двое?

— Им удалось спастись.

— Ничего, мы доберемся и до них. Моя наука поможет нам. Кто же застрелил Конде, назови мне имя этого Персея?

— Его зовут Монтескье.

Екатерина сразу же вспомнила сцену, которая произошла в Лувре в прошлом году.

— Передай ему, что я хочу поблагодарить его и жду у себя.

— Его больше нет, матушка, он убит.

— Вот как. Что ж, я думаю, Гера уготовила для него особое место в саду Гесперид. Как-нибудь мы помолимся за упокой его души. Он погиб в сражении?