– Да ну, не ври, – надула губы фэйри.

– Не вру, – отмахнулась я. – Давай не будет об этом. У меня нет времени на то, чтобы вдаваться в подробности того, откуда я знаю, что ты элементаль.

Маиса нахмурила свои брови и подойдя ко мне прошептала:

– Ты отцу своему не говорила?

– Нет конечно, – ответила я. – И не скажу. Хотя, если он тебя запер в клетке в тот момент, когда я должна была играть, значит он знает, что ты не просто фэйри. Тебя хоть не заставят возвращаться к своим теперь, когда скрипки более нет?

Маиса сжала губы в недовольную улыбку, затем ответила:

– Нет, я больше к нему приставлена была, ну заодно и скрипка подвернулась.

– А к нему почему? – удивилась я.

– Да любит он проворачивать кое-какие делишки недобрые. Вот за такими светлыми ведьмаками всегда кто-то да должен следить, чтобы в разе чего донести куда следует. Но ты не беспокойся, – враз она вздернула ладошку, – он ничего в глобальных масштабах не творит нехорошего, поэтому элементалям пока до него дела нет.

– Уже радует, – напряженно выдохнула я.

– Так что за помощь тебе нужна?

– Найди мастерскую Татисы. А еще ее книгу с рецептами зелий и прочего.

– Зачем тебе? – вновь недовольно пропищала Маиса.

– Нужно. Очень. Вопрос жизни и смерти, – ответила я. – Всех нюансов сказать тебе не могу.

– Ну хорошо. Татиса сегодня на рынок идет после обеда, вот я и прослежу за ней. В доме-то точно нет мастерской, иначе бы я знала.

– Спасибо тебе, – улыбнулась я. – А теперь мне нужно идти. О разговоре нашем, – я приложила палец к губам, давая понять, что нужно молчать.

– А ты куда? – летя следом протарахтела Маиса.

– Во дворец, – ответила я, закрыв двери комнаты на ключ.

– Опять к Данту? – неодобрительно проговорила фэйри.

– Да, – скривилась я, быстро спускаясь по ступенькам и выходя на улицу. – Век бы его не видеть. Но только он может сказать мне, куда он дел Идрис.

– Может мне с тобой нужно? – насторожилась Маиса.

– Нет, справлюсь, – чувствуя нарастающее напряжение ответила я. – Ты лучше ищи то, что я попросила.

Едва только я села в экипаж, как на пороге дома показался мой отец. Подойдя ближе, он проговорил сдержанно:

– То, что ты сказала…о том, что ты моя дочь. Откуда ты это узнала?

– Папа, – горько усмехнулась я. – Если бы ты захотел, то ты бы и сам это уже давно узнал. Не в нашем ковене, так еще у кого-то.

– Радан? – нахмурил брови отец. – Это вервольф тебе сказал?

– Какая разница? – пожала плечами. – Можешь спросить его. Но только вряд ли он тебе вообще какой ответ даст. Поехали, – не желая больше разговаривать с ним, крикнула я извозчику, захлопнув дверцу экипажа.

До чего же было трудно после возвращения. Благо, говорить то, что знала уже, не воспрещалось, поскольку тайны на то они и были тайнами, чтобы их кто-то когда-то да выдал.

Дворец Данта. Будь он не ладен. И дворец, и нынешний король. Выпрыгнув из экипажа, я направилась туда, откуда не так давно меня запроторили в темницу. Едва только за моей спиной закрылись огромные двери, мой нос учуял запах ладана. Траур. Я даже забыла про то, что именно накануне этого дня отец Данта скончался. В ужасе посмотрев на свое развратное красное платье, я испуганно огляделась вокруг. Пара придворных дам, стоявших у окна, неодобрительно покачала головой при виде меня. Чопорный дворецкий скривил губы в недовольной улыбке. Крах репутации уважающей власть ведьмы. Не иначе. За такое запросто могли швырнуть за решетку. Испуганно развернувшись, я хотела было уйти, пока меня не увидел кто еще из приближенных Данта или, упаси бог, сама королева-мать.

– Амаль, – раздался позади меня строгий голос и, внутренне заскулив, я повернулась.

– Ваше величество, – пролепетала я, даже забыв сделать реверанс, в ужасе наблюдая за спускающимся по ступеням теперь уже королем ковена в сопровождении нескольких приближенных.

Когда свита и Дант остановились напротив меня, он окинул меня взглядом так, словно иного и не ожидал увидеть. Кивнув, приказывая идти за ним, он вышел из дворца и направился к окружающему его парку, жестом дав понять своим сопровождающим, что идти за нами не нужно. Я шла следом, пытаясь натянуть повыше откровенный вырез платья, чувствуя себя последней тварью на земле. Когда мы оказались достаточно далеко от дворца, Дант остановился у пруда и повернулся ко мне.

– Красное, – протянул он, скользя взглядом по моей фигуре. – И почему я не удивлен?

– Дан…Ваше величество, – пролепетала я, чувствуя, как мое лицо начинает пылать от стыда, – я ни в коей мере не хотела вас обидеть, или выказать неуважение или еще что, просто…

– Просто ты забыла, что вчера умер мой отец и твой король, поэтому надела на себя этот наряд ш… этот чересчур откровенный наряд, – он едва сдержал обидную реплику в мой адрес, – и пришла сюда в таком виде выразить мне и моей матери свое соболезнование.

– Я не…

– Вот, с того и начинай, что даже выразить соболезнование не думала, – процедил он сквозь зубы.

– Мне просто…

– Да, тебе что-то надо, я так и понял, – он поддел пальцами рюши моего декольте. – Я же животное. Чтобы я что-то сделал, мне нужно показать лакомство, – он повел бровью.

– Перестань меня перебивать и говорить то, чего и в помине нет! – зашипела я на него. – «Почти нет», – подумала про себя со стыдом.

– Вот, теперь узнаю Амаль Алистер, – усмехнулся Дант. – Стоило только поддеть тебя, и ты уже сразу с королем перешла на «ты».

– Бог мой, вы просто невыносимы! – покачала я головой.

– Ладно, оставим этот вопрос. Говори, что тебе нужно? – уже стальным тоном спросил Дант.

Нервно теребя пояс платья, я опустила голову и произнесла:

– Идрис. Мне нужна эта девушка. Верните мне ее. Я знаю, что она у вас. Если она ваша любовница, пусть ею и остается, только выпустите ее оттуда, где вы ее держите. Она не сбежит. В ошейнике вы ее найдете в два счета, она это понимает, я более чем уверена.

– Опять эта волчица, – устало проговорил Дант и шагнул ко мне.

Я едва сдержалась, чтобы не отступить назад. Помолчав, он проговорил:

– Девчонку я выпущу в свое время, Амаль. И она не моя любовница. Если тебя это беспокоит. В чем я глубоко сомневаюсь.

– Но почему не сейчас? – едва сдерживая гнев спросила я.

– А почему тебе нужно именно сейчас? – он сузил свои малахитовые глаза, что было признаком его недовольства. – Ее никто не трогал. Ни я, ни кто-либо другой. Она цела и невредима. Она в городе. Это все, что пока могу сказать тебе.

– Дант, пожалуйста, – взмолилась я.