— Вкуснятина, — причмокнул Свобода. — Из чего оно? Из картошки?

— Да, — кивнул Игнац. — Только сразу тебе скажу: рецепт этого блюда — тайна.

— Простите, но я немного помешаю вашей милой беседе, — сказала Урзель предельно серьезным тоном бизнес-леди. — У меня довольно интересные новости.

— Ну давай, выкладывай.

— Я заходила на почту и в мясную лавку, к самым знатным сплетницам округи, и, представляете, ни одна из них не могла сказать ничего нового. Но потом! Потом я побывала в булочной. И там узнала, что знатоки из Мюнхена сматывают удочки!

Мужчины удивленно присвистнули.

— Да, расследование прекращается — якобы вины сторонних лиц в происшествии не выявлено, и поэтому особая следственная бригада возвращается в столицу. Завтра культурный центр снова заработает как обычно, а в воскресенье вечером там состоится концерт. Снова играет та скандальная пианистка Файнингер, ну, вы знаете.

Да, по меньшей мере Игнац знал, что это за птица. Кстати, в тот роковой вечер Гразеггеры тоже должны были сидеть в концертном зале, но уступили свой абонемент супругам Доблингер, проявившим себя впоследствии такими пугливыми.

— Но ведь это замечательно! Значит, нам не о чем больше волноваться, — обрадовался Игнац.

— И тем не менее слишком расслабляться тоже не стоит. Нам повезло, и надо использовать этот случай. Я хочу сказать, что следует забрать флешку и подыскать какое-нибудь новое укромное местечко для ее хранения. Не нужно искушать судьбу.

— Да, полностью поддерживаю, — согласился гость Гразеггеров. — А можно мне еще немножко этой хо… ха… хабы? Просто безумно вкусно.

— У тебя ужасное произношение, Свобода. Звук «о» в слове «хоба» — это вовсе не «а», а нечто среднее между «о» и «а». Примерно как в английском слове «war». Это лойзахтальское «о», видишь ли, какая штука.

Свобода сделал несколько попыток произнести название блюда как полагается, но все они оказались безуспешными. Урзель покачала головой.

— И вот еще что, Свобода. По городу бродят слухи о каком-то типе в баварском костюме, который стремглав промчался через всю пешеходную зону в центре, а легавые — за ним. Говорят, они засекли его на крыше курзала, затем началась погоня…

— Ну и как, поймали? — с набитым ртом спросил Карл.

— Нет. Он перепрыгнул через навозную кучу во дворе Якелебауэра и был таков.

Озабоченно наморщив лоб, Игнац смерил гостя пристальным взглядом:

— Слушай, Свобода, что ты творишь? Зачем вляпываешься в такие рискованные затеи?

Пройдоха искренне оскорбился:

— Ты что? Это был вовсе не я, ей-богу! Бегать наперегонки с полицаями? Смешно. Детские забавы какие-то. Я уже вышел из этого возраста.

Урзель с Игнацем не то чтобы поверили его оправданиям, но в целом тон Свободы показался им довольно искренним.

— Ну ладно. Что нам теперь делать? Добывать флешку?

— Да, заниматься этим придется в любом случае. Но только не завтра. Вот в воскресенье как раз будет удобный момент — повторная гастроль пианистки.

— Но тогда мы в ближайшее время не сможем брать новых заказов.

— Вы правы, — кивнул Свобода и принялся звонить по мобильному. Его деловой партнер сразу же взял трубку. — Нет-нет, все в порядке, не стоит беспокоиться, — произнес Свобода на таком итальянском, от которого сильно отдавало восьмым кварталом Вены. Например, слово «assassinare» в его устах походило на пять нетрезвых воплей из заздравных песен, исполняемых в тех йозефштадских ресторанчиках, где подается вино последнего урожая. — Нет, помощи никакой не требуется, я просто хочу сказать, что нужно немного повременить с новыми поставками, пока на курорте не уляжется суматоха. С кладбищем все нормально. Исключительно ради предосторожности наши компаньоны поместили три последних единицы на временное хранение — до тех пор, пока из городка не выветрится лишняя полиция. А в остальном все отлично, ситуация под контролем.

Свобода попрощался, захлопнул свой мобильник-раскладушку и обнадеживающе подмигнул Гразеггерам.

Мужчина «на другом конце провода», как выражались в прежние времена, тоже положил трубку.

— Флавио, поезжай туда и погляди, что случилось, — сказал он на таком итальянском, в котором ощущался скорее уличный диалект палермского района Веспри, чем дыхание венских кварталов.

* * *

Внезапно с улицы донесся шум, веселый, непринужденный, отдаленно похожий на пение. Урзель встала и внимательно вгляделась в происходящее за окном. Улица, на которой находились владения Гразеггеров, брала свое начало в самом центре города и была своеобразным мостиком для прогулок в горы.

Вот и теперь мимо их дома проходила шумная компания туристов, горланя подходящие случаю песни, например, вот эту, народную. На первый взгляд могло показаться, что это корпоративная вылазка сотрудников какой-нибудь небольшой фирмы. Первой шагала длинноногая девушка в очках — наверное, секретарь? Затем шел коренастый мужчина с оттопыренными ушами — скорее всего заведующий складом или водитель шефа. Они выглядели заправскими туристами, все эти люди: и невысокая крепкая женщина, и долговязый простак, и мужчина с абсолютно невыдающейся, среднестатистической внешностью, замыкавший процессию, — возможно, бухгалтер организации. Урзель не сразу разглядела в этом сборище знакомые лица — Иоганна Остлера и Франца Хёлльайзена. Местные полицейские шагали в самой гуще толпы, увлеченно размахивая руками, — как видно, роль гидов была им как раз по душе.

— Логично предположить, — заметил Игнац, — что это прощальная экскурсия той самой особой следственной бригады.

— Сакра! — в ужасе прошептал Свобода и юркнул в глубь балкона, готовый в любой момент рвануть вверх по склону, перевалить через гору Крамершпиц и скрыться в направлении Тироля или в каком угодно другом, лишь бы подальше отсюда. Игнац и Урзель повели себя не в пример спокойнее. Супруги облокотились на балконные перила, сердечно приветствуя проходивших мимо полицейских, как сделал бы на их месте любой местный житель — вежливый и общительный, знающий толк в горных прогулках.

— Ну, и куда же вы направляетесь? — крикнул Игнац с высоты балкона.

Полный состав Четвертой комиссии по расследованию убийств как по команде задрал головы, и из мозжечков обоих супругов произошел мощный выброс гормонов страха, с бульканьем устремившихся вниз по позвоночному столбу.

— А, будь здоров, Игнац, будь здорова, Урзель! — крикнул им Остлер. — Куда мы идем? Да вот, решили забраться на Штепберг, погулять по горному лугу! — громогласно пояснил он через всю улицу. — Наши коллеги из Мюнхена желают полюбоваться нетронутой природой!