- А им правда не больно? – страдальчески сдвинув брови, уточнила та и вздохнула тяжело. – Ладно, поедем. Что делать.

Все это произошло еще в октябре, а сейчас мы возвращались из питомника домой. Сияющая Аглая обнимала на заднем сиденье переноску с жалобно скулящим Моргенштерном Помпилиусом, в миру просто Марком. Мисюсь появилась еще до ее рождения, поэтому воспринималась как естественный элемент мироздания, а щенок – это было новое, и только ее. Глашка умирала от счастья, а я – от ее счастья.

И тут же кольнуло мыслью о совсем другой девочке – к которой я не имела никакого отношения, но о которой не могла не думать. О ней – и о ее отце. Помочь я ничем не могла, только посочувствовать. Каждый вечер, ложась спать, я читала про себя короткую молитву, в которой просила у бога здоровья и благополучия родным и близким. Теперь к этому небольшому списку добавились Дима и Полина. Что было между нами – уже неважно. Все в прошлом. А в будущем я желала им только хорошего – так же, как и Лешке с его Наташей и Машей. Я знала, что Полина никогда не поправится, но надеялась, что она проживет так долго, как только возможно.

В день, когда должно было состояться второе судебное заседание, я никак не могла решиться позвонить Колесникову. Потом написала в воцап и получила вполне ожидаемый ответ: опеку присудили Ларисе. Теперь оставалось лишь одно: подавать апелляцию, потом кассационные жалобы, тянуть до совершеннолетия девочки. Сама бы я сделала именно так. Олег написал, что Дима по-прежнему с дочкой в Швейцарии, и если вернется, то только для продления визы.

Наверно, я могла бы попросить телефон, позвонить или написать. Но… не знала, нужно ли это Димке. Ему и так нелегко, стоит ли добавлять, напоминая о себе, вороша прошлое? Что я могу дать, кроме сочувствия на расстоянии?

В отчаянный щенячий скулеж ворвался телефонный звонок. Незнакомый номер, да еще и на рабочую симку. Совсем обнаглели спамеры, уже и в выходные названивают. С досадой смахнув с экрана, я подумала, что надо бы не забыть потом заблокировать.

Ближе к вечеру, когда Марк, пометив всю квартиру лужицами и кучками, уснул, чтобы подкопить силы для веселой ночи, телефон зазвонил снова. Поскольку этот номер я давала только по работе и ни с кем левым в выходной разговаривать не собиралась, уже хотела смахнуть снова, но палец словно сам скользнул по экрану к зеленой трубке.

- Юля? – У меня бешено забилось сердце. – Здравствуй…

- Дим, ты? – я все еще не могла поверить.

- Я. Как ты?

- Нормально, - рот сам собой растянулся до ушей. – Ты в Питере?

- Да. Вчера прилетел. Визу продлить. Ну и на суд в этот раз. Апелляционный.

- И когда суд? В понедельник?

- Нет, - вздохнул он. – Вчера был. Оставили решение в силе. Но это неважно. Олег кассацию подаст. Юля… он мне сказал, что ты писала, спрашивала. Спасибо тебе большое. Ты не представляешь, как это для меня было важно. И как ты мне помогла.

- Я? Помогла? – Телефон чуть не выскользнул из взмокшей ладони. – Чем?

- Ты знаешь чем. Мне легче было держаться, потому что я знал… что ты желаешь удачи.

- Держаться? Так все плохо с дочкой?

- Да нет, терпимо. Было плохо, сейчас лучше. Стоим в очереди на пересадку. Поэтому и нельзя надолго уехать, в любой момент могут вызвать в клинику. Вчера весь день кувырком. Сегодня днем позвонил тебе, ты не брала.

Черт, черт! Ну почему я не ответила?! Идиотка! В очереди на пересадку – сердца? Вот в чем дело!

- Когда ты улетаешь?

- Уже еду в аэропорт, Юль. В девять самолет.

Сейчас полседьмого. Если через Митрофаньевское и ЗСД, за час успею.

- Дим, я приеду.

Я понятия не имела, зачем мне это надо. Но точно знала: если не поеду, потом себе не прощу.

- Хорошо. Я подожду. Набери, когда подъедешь.

- Глань, мне срочно нужно уехать, - одной рукой я стаскивала домашние штаны, другой доставала из шкафа джинсы и свитер. – Справишься?

- Конечно, мамуль, - Глашка влюбленно посмотрела на манеж, где спал в гнезде Марк. – Не волнуйся. И покормлю, и подотру.

Ненакрашенная, голова не первой свежести – да плевать. Где ключи? Так, права в кармане куртки. Все, лечу.

Быстрее, быстрее. Авария, пробка. Твою ж мать! Так, сюда, в просвет. Извини, мужик, я не нарочно подрезала. Скажи, что я тупая п…а, тебе станет легче. Девяносто? Да вы офигели? Сто двадцать! Камеры? Плевать!

Ну вот и поворот к Пулково. Успела – и даже немного времени есть. Вот только стоять тут нельзя. Черт, от парковки еще бежать придется.

- Дим, я здесь. Уже иду.

- Я у табло.

Влетев в зал, я остановилась, растерянно оглядываясь.

- Юлька!

Он подошел сзади, развернул, обнял, крепко прижимая к себе. Я потянулась к его губам – и все вокруг исчезло…

Глава 29

Дима

декабрь 2021 года, Цюрих

Четыре часа до Стамбула, три часа пересадки и еще три до Цюриха. Причем ночью. Адище. Но это был самый быстрый вариант из всех возможных. Либо брать в аренду машину и пилить шесть часов до Хельсинки. Плюс еще три прямой рейс. С учетом регистрации – вышло бы на круг даже больше. Не говоря уже о том, что «Скандинавия» зимой – тот еще аттракцион, а я не имел права рисковать собой.

Бизнес-класс, рядом никого. Можно вытянуть ноги, закрыть глаза – и вспоминать, как это было. Вкус ее губ. Запах, который, оказывается, помнил все эти годы. Изгиб талии и бедер под руками. О чем мы говорили? А разве говорили? Кажется, нет. Потому что слова были не нужны. Сколько прошло времени? Тоже не знаю, оно спрессовалось в одно мгновение, в которое вклинилось, расщепив его, сообщение об окончании регистрации на мой рейс.

- Мне пора…

- Напиши, когда долетишь, хорошо?

- Я позвоню.

Поцеловав ее еще раз напоследок, я пошел к контролю, но обернулся на полпути. Юля стояла и смотрела мне вслед, прижав пальцы к губам, словно хотела удержать мой последний поцелуй, и от этого жеста у меня все внутри перевернулось. Потому что он сказал мне столько, сколько не сказали бы любые слова.

* * *