Серж был на седьмом небе. Он свято верил, что настанет момент, когда Ли, как обещала, закончит заниматься всякой дрянью и они уедут в Европу, чтобы жить там счастливо и весело. Разумеется, будучи сильно историзированной личностью, Серж имел понятие о перманентности и связанных с ней неугомонных типах — таких, как вечные революционеры, террористы, народовольцы, вояки и прочие маньяки. Но он не хотел верить, что данное явление имеет отношение к его богом даденной законной супруге. Такого просто не могло быть! Такая нежная, чувственная, красивая — она никоим образом не подпадала под определение маниакальной личности. По крайней мере, внешне…

* * *

Труп висел на осине.

Усадьбу окружал хвойный лес, лиственные породы были представлены редкими вкраплениями невесть как сюда затесавшихся берез и осин. Неподалеку от входа в каменоломни как раз стояла одна из таких осин: печально одинокая, высокая, стройная, скорбно провожающая лето последним пурпуром опадающей листвы. Под этой осиной приблудные хохлы, вкалывающие на Лиховского, как раз и растянули свою палатку — работать начали еще по теплу, потому выбрали тенистое место.

Труп был обезглавлен. Полотно палатки за ночь насквозь пропиталось кровью, а от входа шагов на пять, и с обратной, торцевой стороны — примерно на столько же, образовалась широкая бурая дорожка с несимметричными розбрызгами.

Не нужно было обладать интуицией друга д-ра Ватсона, чтобы быстро нарисовать в своем воображении картину случившегося. Тут скорее требовались специальное познания все того же д-ра в области психиатрии. Потому что, руководствуясь общепринятой методикой определения мотивов преступления, рассчитанной на нормального вменяемого убийцу, объяснить данное злодеяние было очень сложно.

Человека вытащили из палатки, привязали за ноги к длинной льняной веревке. Видимо, человек был сильно пьян, так как не смог оказать сопротивления — ни когда его тащили из резаной в торце прорешины, ни когда привязывали за ноги.

Затем веревку перебросили через толстую ветку, нависавшую над палаткой на высоте что-то около шести метров. И потянули. Подвесив человека головой вниз, в полутора метрах над палаткой, другой конец веревки обмотали вокруг ствола тугими кольцами и завязали внизу мертвым узлом. Затем влезли на дерево, используя веревочные кольца как своеобразные ступени — ствол до этой самой толстой ветки был совершенно гладким, вот так запросто, без каких-то приспособлений, черта с два вскарабкаешься. В завершение всех этих манипуляций человеку отрезали голову. И долго раскачивали труп, сидя на стволе и дергая за веревку…

— Маньяк, — полюбовавшись на всю эту мерзость, высказался Рудин — он пришел сюда с Лиховским, который в шесть утра ворвался в апартаменты гостя и, заикаясь от волнения, попросил сопровождать его на место происшествия. С собаками. О ЧП сообщил бригадир хохлов, который пробрался в усадьбу без шума только лишь потому, что по причине ужасного похмелья еле двигал конечностями и нормально говорить не мог — сипел. Тем не менее он сумел сообщить, что случилось нечто из ряда вон, хозяину стоит на это посмотреть, а поскольку люди с похмелья страшно злые, ходить туда в одиночку небезопасно. В общем, собаки нужны.

Рудин собак брать не стал — прихватил из холодильника на три четверти полную трехлитровую бутыль «Московской особой», которую Серж мучил уже второй месяц, и они отправились к каменоломням.

— Точно, маньяк, — зябко поежившись, повторился Рудин. — Или даже несколько. Ты не в курсе, коллективные маньячества бывают?

Лиховский пребывал в трансе: по обыкновению раскачивался с пятки на носок, пускал слюни и отрешенно смотрел на трудовой хохлятский коллектив, члены которого трясущимися руками разливали по давно не мытым стаканам содержимое «Московской особой». На висящий труп он глядеть не желал — от ужасного зрелища нежную натуру архивариуса мутило.

— Так что — бывают, нет? — не отставал Рудин — он за свою непростую жизнь вдоволь насмотрелся трупов и имел некоторый опыт обращения с людишками, впадавшими в транс от таких «представлений». Лиховского нужно было растормошить, занять его голову посторонними рассуждениями, одним словом, отвлечь от трупа. Некоторые завсегдатаи, которым по долгу службы приходится присутствовать при обнаружении таких вот утренних находок, имеют обыкновение грубо шутить на месте происшествия — часто это срабатывает как антишоковое средство.

Лиховский реабилитироваться не хотел: на вторичный вопрос Пса он промычал что-то нечленораздельное и сделал глотательное движение. Перепоручив его наиболее мудрому из хохлов — бригадиру, Рудин обошел место происшествия, бегло обследовав окрестности, и вскоре вернулся несколько обескураженный. За это время хохлы успели опрокинуть по три дозы, ополовинив бутыль, и смотрели уже не так зверовато.

— А головы нету, — озадаченно констатировал Пес. — Утащили, что ли?

— М-м-м… — ответил Лиховский, отворачивая в сторону позеленевшее лицо. — М-м-м…

— А жаль, что нету, — желая ободрить историка, сымпровизировал Рудин. — Мы бы из нее холодец сварили. Ха!

— М-м-мэ-э-эррр!!! — сказал Лиховский, складываясь пополам и низвергая фонтан в ближайшие кустики. — Э-э-эррр!!!

— Не получилось, — искренне огорчился Рудин, адресуясь к бригадиру, который с пониманием наблюдал за страдающим работодателем. — Давно не работал с такими слабыми натураднаа. А ну, плесните ему на полстакана.

Едва Лиховского отпустили желудочные судороги, ему сунули в руку стакан и внушительно порекомендовали:

— Пей, мля! Будет лучше.

Серж залпом выпил, запил заботливо поднесенной водицей из котелка, разинул пасть и стал жадно хватать стылый утренний воздух. Действительно — полегчало. Продышавшись, бедолага причмокнул и просипел:

— Ну и что делать будем?

Вопрос был весьма злободневным. Тут же провели коротенькое, но весьма бурное совещание. В органы решили не сообщать — толку от них никакого, кроме того, все хохлы находились на территории области инкогнито, без регистрации, а большинство из них уже имели неприятности от общения с властями.

— Мы эту падлу сами отловим и на кусочки порежем, — пообещал бригадир, сжимая могучие кулаки. — И по кустикам развесим. Ночами спать не будем, а отловим…

Решили сделать так: тело похоронить в лесу по христианскому обычаю — неважно, что без головы; работы продолжать, невзирая на происки маньяков; на ночь выставлять караул по охране палатки; на поминки хозяин должен выставить два ящика водки и, кроме того, сделать надбавку за риск.

— Сколько? — насторожился Лиховский. Хохлы получали следующее: стол, бутылка водки в сутки на брата и плюс по пятьдесят рублей ежедневно. Денег практически не оставалось: недропроходимцы закупали оптом у каменских бабулек настоянный на махре дрянной дешевый самогон и вкушали оный самогон в ужасающем количестве.

— Еще накинь по пятьдесят рублей в сутки, — солидно молвил бригадир. — Итого будет сто на брата. И работаем дальше как ни в чем не бывало. Годится?