и выгоднее было представать рыцарями в сверкающих доспехах, выходившими на бой с чудищем жидомасонства (вариант «черносотенства»). В качестве пехоты к обеим сторонам валили оравы графоманов, представавших уже не бездарями, а святыми подвижниками борьбы с атисемитизмом (ну или еврейским засильем). Объективности ради нужно отметить, что явных графоманов в воинстве Натана Аркадьича имелось гораздо меньше, чем в рядах его противников, – что общей картины не меняет.

Лично я всегда держался в стороне от этих баталий, просто поддерживал приятельские отношения с представителями обеих диаспор. Всегда был склонен к независимости, а интеллигентских тусовок сторонился, говорил и писал, что хотел. Одно время состоял в переписке с Натаном Аркадьевичем, и его «ближние бояре» одно время всерьез собирались меня зачислить в «верные Натановичи». Но потом, когда за несколько лет до перестройки размежевание достигло чересчур уж высокого накала, от меня прямо-таки ультимативно потребовали разорвать всякие связи с «презренными черносотенцами», что я делать не стал, а потому был предан анафеме.

Ну а потом грянуло то, что Достоевский когда-то назвал «разгулом шелудивого либерализма». И я по живости характера замешался в самую взрывоопасную тему российского бытия – еврейский вопрос. Правда, не поддерживал две широко распространенных полярных точки зрения, а придерживался третьей, о которой одни вообще ничего не знают, а другие умышленно замалчивают.

Краткий ликбез для тех, кто не в теме. Пресловутая «всемирная еврейская солидарность» – очередной миф. Опровергающих это примеров множество, приведу лишь один, особенно яркий. В свое время еврей Ротшильд, глава английской ветви известной банкирской династии, стремясь монопольно завладеть алмазными россыпями Южной Африки, разорил, вытеснил из бизнеса и довел до самоубийства своего основного конкурента Барнато. Нимало не заморачиваясь тем, что означенный Барнато был чистокровным английским евреем. Какая уж тут солидарность по пятому пункту…

И еще. Несколько столетий западноевропейские евреи, в первую очередь германские ашкеназы (на идише «Ашкеназ» и означает «Германия»), весьма даже свысока поглядывали на евреев восточноевропейских, в которых видели «евреев второй свежести» и не соглашались признать родственниками. Открыто заявляли, что «восточники» не евреи по крови, а просто-напросто потомки перешедших некогда в иудаизм тюрок-хазар. Что классическая «еврейская внешность» восточников на деле есть классическая тюркская внешность. А позже без тени политкорректности называли потомков тюрок «жидами бердичевскими». На что «бердичевские» обижались страшно: ну вы же понимаете, гораздо престижнее считать себя потомками палестинских Соломона и Рахили, чем правнуками каких-нибудь Гулямсаида и Гюльчетай. Большая разница, верно?

Со временам открытый конфликт сгладился, но потихоньку тлеет и в наши дни. Не так уж и давно столкнулся с ним вплотную. Должен признаться, что одна из моих прабабушек – еврейка, что я никогда и не скрывал. И однажды не стал соглашаться на сомнительную сделку, предлагавшуюся знакомым. Большой был любитель впаривать за приличные деньги разное фуфло, которому красная цена пятак в базарный день. Исчерпав все аргументы, персонаж в отчаянии воззвал:

– Саша, неужели два еврея не договорятся?!

Посмотрев на него сурово, я отрезал:

– Борис, ты не путай моих швейцарских евреев с твоими бердичевскими жидами!

Третий человек, присутствующий при нашей беседе, хохотал, как гиена, поскольку как раз и был чистокровным ашкеназом, а Борис – полукровкой с мамой из бердичевских. И родовитый ашкеназ относился к бердичевским… в общем, так, как относился. Ну а мне восьмушка еврейской крови позволяла говорить во всеуслышание вещи, за которые какого-нибудь стопроцентного славянина без соли сожрали бы.

Кровь была самая что ни на есть благородная. Прабабушка Мария Мозер происходила из старинной фамилии швейцарских евреев, еще веке в семнадцатом принявшей лютеранство – собственно, не евреи, а швейцарцы с еврейскими корнями. Приезд в Россию ее отца и дяди – история примечательная. Когда братовья Мозеры пришли в совершеннолетие, их батюшка, человек, безусловно ох какой неглупый, сказал примерно таковы слова: «Дети мои любезные! Вот вы и выросли, пора самим зарабатывать себе на хлеб со швейцарским сыром. Одна беда: отчизна наша, Швейцария, тесноватая и бедноватая, здесь толком не развернуться. А неподалеку, в ясную погоду вот так видно, простирается огромная Российская империя, предоставляющая человеку с головой и руками массу отличных возможностей. Так что вот вам денежки на дорогу – и в добрый путь!»

Это были времена Николая Первого, когда, помимо прочего, ударными темпами прокладывались железные дороги. И братья Мозеры, ребята головастые, сделали неплохую карьеру в корпусе путей сообщения, где собралась элита тогдашних русских инженеров, вплоть до революции получавших самое высокое в империи жалованье (простой кочегар, скажем, получал больше армейского поручика). И стали основателями настоящей династии инженеров-железнодорожников. И на одном из балов юная Мария познакомилась с молодым инженером-путейцем, родом из белорусской шляхты – как легко догадаться, ставшим моим прадедом.

Вот вы бы отказались от такой прабабушки? Правильно, я – тоже нет. Ну а учитывая происхождение прабабушки, частенько позволял себе высказывания в духе вышеприведенного, продиктованные не мифическим «антисемитизьмом» (с такой-то родословной?!), а исключительно, если хотите, родовой спесью, той самой, что и у помянутого ашкеназа (между прочим, полковника КГБ). В самом деле, ну какая может бить еврейская солидарность, если прадедушка Натана Аркадьича то ли селедкой в Беричеве торговал, то ли старьевщиком был в Жмеринке, в любом случае перебивался с мацы на квас? В то время как мой прадедушка Мозер ходил в красивом мундире Корпуса путей сообщения – офицерский чин, эполеты, треуголка с перьями, шпага на боку. Народец попроще сдергивал шапки и почтительно кланялся господину инженеру, а потом давал по шее прадедушке Натана Аркадьича, обнаружив, что селедка у него тухлая. Смешно и сравнивать, верно? Есть от чего пестовать ту самую родовую спесь. Которая очень быстро привела к тому, что «бердичевские» стали меня поносить как лютого антисемита. На образованщину, не обремененную историческими знаниями, тем более знаниями по истории еврейства, действовало, а мне самому было до лампочки.

(Не забуду встречу с читателями в Питере после выхода моей дилогии о Сталине. После ее окончания ко мне подошел гражданин очень интеллигентного вида и, явственно озираясь, вполголоса сообщил: сам он мое высказанное в данных книгах мнение вполне разделяет, но не решится сказать об этом вслух – съедят… И робко поинтересовался: не боюсь ли я, что после этих книг против меня «выступит русская интеллигенция»?

С помощью богатств русского языка я ему сообщил, где, на каком предмете видел русскую интеллигенцию. Он смотрел завистливо…)

В общем, перестройка, однобокая гласность… Как и полагается русскому интеллигенту, Натан Аркадич не остался в стороне. Не ушел в горлопанство с головой, как поступил его младший братец-графоман, которого старший по доброте душевной объявил