– Вы должны разобраться с тем, кто проник в мой дом и изнасиловал мою жену.

Луизе вдруг стало жалко его, униженного по всем фронтам. Его жену трахал его же друг, а потом в его дом проник чужой человек и сделал то же самое. Его лишили чести и мужской гордости, и в этом отношении он, безусловно, заслуживал сочувствия.

– Я обещаю вам, что мы в этом разберёмся, – твёрдо сказала сотрудница полиции.

– Только не надо ничего обещать, если не уверены! – внезапно рассердившись, воскликнул Гамст.

Луиза чуть наклонилась в их с Биттен сторону.

– Мы найдём его, – повторила она.

– Если вы этого не сделаете, это сделаю я.

– Прекрати, Ренэ, – попросила его жена.

Рик видела, что Гамст уже собирался выдать в ответ что-то резкое, но вместо этого сжал губы и промолчал.

Луиза откинулась на спинку кресла.

– Вы видели белый товарный фургончик в лесу или на парковке недалеко от улицы Стоккебовей? – спросила она.

Биттен поспешила отрицательно покачать головой, но Рик взглянула при этом на её мужа, и тот неуверенно отвёл взгляд.

– Значит, видели, – заявила Рик в тот момент, когда он снова собрался было что-то сказать, но промолчал. – Кто на нём ездит?

Лицо Ренэ передёрнулось. Он хлюпнул носом и скрестил руки на груди, но не ответил.

Уголком глаза Луиза заметила, что Биттен выпрямилась и затаила дыхание.

Рик достала фотографию Лисе Андерсен и положила её на стол.

– Вы знаете что-нибудь об этой женщине?

Изучив снимок, оба супруга отрицательно покачали головами. Эйк к этому времени вернулся из детской комнаты и сел на стул рядом с напарницей.

– Ну давайте же. Рассказывайте, кто ездит на белом фургоне, – давила на хозяев Луиза.

Но в этот раз Ренэ вообще не отреагировал. Биттен же снова тяжело задышала, но не произнесла ни звука.

Внезапно Луиза так разозлилась, что вскочила со стула. Она вцепилась в плечи Гамста и хорошенько тряхнула его.

– Объясните мне, чёрт возьми, почему я должна из кожи вон лезть ради того, чтобы выяснить, кто влез в ваш дом, если сами вы не желаете мне в этом помочь?! – крикнула она.

Биттен испуганно забилась в угол дивана.

Луиза снова тряхнула её мужа.

– Несколько женщин пропали, одна убита, а вашу собственную жену изнасиловали. А ну говорите, кто водит эту машину!

Она отпустила Ренэ, и он плюхнулся обратно на диван. Рик вернулась в своё кресло, избегая встречаться взглядом с Эйком.

– Если мы сможем исключить, что эта персона имеет отношение к расследуемым делам, то сможем оставить фургон в покое и не терять на него время, – сказала она несколько более сдержанным тоном.

– Это Оле, – выдавил Гамст.

– Оле Томсен? – переспросила Луиза удивлённо. – Я думала, он ездит на старом «Лендкрузере»?

– Когда торгует мясом, то не на нём.

– Ренэ, заткнись! – злобно крикнула Биттен и пнула мужа ногой.

Рик проигнорировала её реакцию и продолжила смотреть хозяину дома в глаза.

– Каким-таким мясом? – спросила она.

Ренэ уставился в стол.

– Расскажите, что вам известно об этом автомобиле! – скомандовала Луиза. – Он несколько раз был замечен в лесу, и, возможно, это связано с нападениями, которые происходили в округе. Последний раз его видели вчера, когда он выезжал из леса.

– Это потому, что он был здесь, когда я привёз Биттен из больницы, – признался в конце концов Гамст. – В лесу всё кишело полицейскими, вот он и приехал сюда выяснить, что мы знаем.

– Молчи, Ренэ, – прошептала хозяйка дома, не глядя на мужа.

– Рассказывайте! – снова потребовала Рик. – Что это за история с мясом?

– Да просто он раз или два в неделю приезжает на парковку и торгует мясом, – проговорил Гамст.

Луиза потрясла головой, не понимая, о чём речь.

– За угандийские доллары, чёрт возьми! – воскликнул Ренэ, разведя руками. – То, что мясник не продаст в магазине, уходит через задний ход.

– И продаётся за чёрный нал, – закончил за него Эйк, а Гамст кивнул.

– Магазин Ларса Франсена, – догадалась Рик.

Он тоже был из их компании. Мясной магазин перешёл ему в наследство от отца.

– Ренэ, остановись! – умоляла Биттте. – Мы не должны ничего о них рассказывать. Ты знаешь, что будет. И вообще, сами мы этого не видели.

Про это она врёт, подумала Луиза. Наверняка они и сами покупали это дешёвое мясо, догадалась она.

Глаза у Гамста забегали.

– Я перепутал, – сказал он, запинаясь. – Биттен права. Я ничего не знаю.

– Но вы знаете, что автомобиль водит Томсен-Большой?

Лоб Ренэ покрылся испариной, а в его взгляде, когда он повернулся к полицейским, отразился страх.

– Не говорите о том, что я вам рассказал, – взмолился он. – Я ошибся.

Биттен, тряся головой, спряталась за мужа и вся сжалась.

Луиза пожала плечами. Печально видеть, насколько они подчинены иерархии, которая сложилась ещё со школьных времён. Она не понимала, как такие отношения могут продолжаться во взрослой жизни. Не было ничего, кроме дружбы, которая их связывала, подумала Рик и встала.

Гамсты остались сидеть, когда Луиза и Эйк сказали, что их не надо провожать, но не спускали с полицейских глаз, пока те не вышли за дверь.

* * *

– Вау, сексуальная штучка! – одобрительно воскликнул Нордстрём, когда они шли к машине. – Мне нравится, когда ты злишься.

– Заткнись! – бросила Рик, садясь в автомобиль. Супруги Гамст насмерть перепугались при мысли о том, что выяснится, что это они рассказали, как Оле Томсен и мясник Франсен вместе отмывают чёрные деньги.

Напарники ехали по лесной дороге к Лербьергу, когда Луиза сказала, что надо, пожалуй, позвонить Киму и посоветовать ему присмотреться к Томсену-Большому.

– Вот почему никто ничего не знает о фургоне, – добавила она. – Он всех подмял под себя, и они боятся сказать что-нибудь, что придётся ему не по вкусу. Я никогда не могла понять, как он сумел так поставить себя. Такое впечатление, что у него на всех что-то есть, вот им и приходится лебезить перед ним.

Рик тряхнула головой и вынула из сумки свой мобильный.

– А это может быть он? – спросил Эйк, когда они проехали последний перекрёсток на подъезде к Льербергу. – Он ведь тоже ошивался в этих краях в девяносто первом году.

– Тогда и на Биттен тоже должен был напасть Томсен-Большой, а ведь она и так его ждала, – возразила Луиза, но, подумав, кивнула: – Конечно, и это тоже возможно. Ведь совершенно ясно, что он культивирует в себе свои самые низменные склонности.