Он не закончил предложение, но Кили и так всё поняла. Чем скорее они уверятся в том, что она говорит правду, тем скорее займутся поисками Звезды и исцелением разума Джастиса, чтобы Атлантида могла возродиться, принеся мир и всяческих пушистиков человечеству.

Что-то вроде того.

Страх боли и стресс, испытываемый ею, были настолько сильны, что ей казалось, что она в любую секунду может взорваться. У нее закружилась голова. Истерия: слово, точно описывающее этот день.

Джастис стиснул зубы, крепко взял ее за руку и пошел к братьям, таща ее за собой.

— Мы идем. Не подгоняйте.

Когда они подошли к двери, он снова остановился. На сей раз, он посмотрел на нее холодно и решительно.

— Тебе не нужно проходить это испытание. Если им нужны доказательства, чтобы поверить в твои видения — черт с ними. Пусть они страдают из-за собственного неверия. Тебе не нужно никому ничего доказывать. Мы заставим их выпустить тебя из Атлантиды и уйдем вместе с тобой.

Она удивленно посмотрела на него, но потом ее потрясли его искренние слова. Он предлагал покинуть дом и семью — весь свой мир, — чтобы защитить ее.

Этот воин, выступивший против того, чтобы другие приносили себя в жертву ради него, готов был отбросить всё ради нее. Она не могла этого вынести, поэтому решила пошутить:

— С такими синими волосами ты прекрасно впишешься в университетское общество, вот только тебе бы следовало меня спросить, можно ли тебе отправиться ко мне домой, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Ты не похож на бездомного кота, а квартира у меня очень маленькая.

Он прищурился, и угрожающе зарычал:

— Мы заявили на тебе права, Кили. Возможно сейчас не время для твоих шуток, ведь наше спокойствие и душевное равновесие настолько хрупки.

Она вздохнула, но ничего не сказала в ответ. Он снова вернулся к своим «правам». Когда она сделает всё, что в ее силах, для него и Атлантиды, она с ним проведет долгую беседу о двадцать первом столетии. А может, пошлет ему милое электронное письмецо, находясь от него за пару тысяч миль.

Это безопасно.

Она Джастиса не боялась. Но вот чего ожидать от нереида, она не знала, и лучше им находиться в разных часовых поясах.

Кили не обратила внимания на ту боль, пронзившую ее грудь при этой мысли, и снова пошла за Вэном в комнату, где находился Трезубец.

Разве не богохульство: касаться священных божественных предметов, даже несмотря на то, что Кили не поклонялась именно этому Богу? Она прикоснулась к фигурке рыбки, висевшей на цепочке под рубашкой, пожалев, что не надела еще и золотой крестик. Символ собственной веры. Хотя рыбкой можно убить сразу двух зайцев. Кажется, рыба была символом Христианства. Ведь Иисус накормил всех тех людей всего двумя рыбинами.

Она прикрыла глаза, кратко помолившись о том, чтобы пережить то, что ее ожидало. Пережить и помочь Джастису. Как будто прочитав ее мысли, он сжал ее руку, и их окатило волной жара. Она вздрогнула, пришло воспоминание о том поцелуе в пещере, и она от неожиданности споткнулась.

Ее охватил жар: вовсе не сексуальный и не чувственный. То была теплота истинной радости: вкус лимонада со льдом на раскопках в пустыне, вид ослепительно красочного заката над океанскими волнами, звон колокольчиков в детском смехе.

Теплота, которую испытываешь, возвращаясь домой. В такой дом, которого ей всегда не хватало.

Он поймал ее, не дав упасть, и она покачала головой, увидев вопрос в его глазах. Как она могла ему рассказать, что ее сердце именно в эту неудачную минуту решило сделать свой выбор?

Глубоко вздохнув, она надела маску доктора МакДермотт, осторожно высвободила руку и вошла навстречу тому, что ожидало ее внутри.

Джастис и нереид смотрели, как Кили медленно обходит пьедестал, на котором покоился Трезубец на лазурной шелковой подушке. Она долго ничего другого не делала. Просто ходила кругами, не отводя глаз от Трезубца, на котором зияли пять отверстий, куда нужно было поставить пять камней из семи существующих.

Никто из них не хотел отвлечь ее. То, как она вела себя, то, как напряглись ее мышцы, то, как дрожали ее руки, а грудь едва поднималась и опадала при дыхании, он всё это видел.

Если бы не случившееся в пещере, он подумал бы, что она погрузилась в транс именно теперь.

Но сама перспектива того, что такое произойдет вновь, что в этот раз всё будет намного сильнее, заставила его холодеть от страха. Она обещала ему, что сможет сделать это. Что вытерпит прикосновение к подушке.

Хотя он ее сильно оберегал, ему пришлось признать, что подушка не участвовала в войнах и, ее невозможно было обвинить в кровопролитии. И казалось, что Кили сможет выдержать это испытание. И она также поклялась, что если он будет держать ее за руку, оказывая ей свою поддержку, то она сможет это сделать.

Он лишь должен проявить такую же смелость. Но им нужно закончить всё это прежде, чем его смелость отступит перед тем, как она рискует. Независимо от того, что исцеление его поврежденного рассудка зависит от того, найдет ли она местонахождение Звезды Артемиды.

Наконец, она остановилась и стояла, склонив голову, огненно рыжие волосы закрывали ее лицо. Он ужасно хотел убрать эти шелковистые пряди с лица, притягивая ее поближе к себе.

Он жаждал притянуть ее в свои объятия и никогда не отпускать. Положиться на ее силу в битве, которая велась внутри него. Ее спокойствие уравновешивало его безумие, ее свет уравновешивал его тьму.

Она была его Кили.

Наша Кили, — прошептал Нереид. — Наша, лишь наша, навсегда. Пусть она выполнит эту задачу, потом мы покинем это место, чтобы набраться сил, и с потом вместе завоюем Атлантиду. Это наше место по праву, мы — наследники Атлантиды.

Джастис отверг это предложение и приложил все усилия, чтобы запереть нереида в дальнем уголке своего разума. Он не знал, как долго сможет держать его под контролем, но не собирался слушать планы предательства из уст злобного незнакомца, живущего в его голове.

В его душе.

Он пропал, и был проклят, и его надежда на обретение здравого рассудка зависела от этой женщины.

— Я готова, — тихо сказала она. Так тихо, что он едва расслышал ее. — Я сейчас сниму перчатку, и прикоснусь к подушке, но лишь одной рукой. Иногда это помогает ослабить силу воздействия. Я даже не знаю, почему.

Медленно, неохотно, она сняла перчатку с левой руки и бросила ее на пол. Повернувшись к Джастису, Кили слабо улыбнулась.

— Эй, возьмешь меня за руку?

Она подняла правую руку в перчатке, и он бросился вперед, выполняя ее просьбу.

— Всегда, — сказал он.

В ее зеленых глазах сверкнула радость, и возможно, надежда. Потом они снова потемнели от мрачной решимости.