В этом приказе помещена неправда о «ходатайстве Его Высочества об освобождении от верховного командования». Такого ходатайства не было.

Сдача великим князем верховного командования генералу Алексееву повергла всех в полное уныние, и стало ясно, что революция теперь не остановится и скорая погибель армии, а с ней и России неизбежны. Ставка при этом хорошо понимала, что генерал Алексеев Верховным Главнокомандующим ни по своему характеру, ни по своим способностям, ни по системе своего труда, при котором он стремился одинаково внимательно разрешать и крупные и мелкие вопросы, быть не может.

Генерал Алексеев был ценный начальник штаба и не более.

Приходится вновь отметить, что разочарование в эти моменты у всех было велико, и горькое чувство сознания грядущей гибели Родины охватило все большее и большее число лиц.

Отрекся Государь, принудили отказаться принять царство великого князя Михаила Александровича и не допустили стать Верховным великого князя Николая Николаевича. Романовы, которых народ поминал на ектеньях, могуче жил с ними 300 лет, ушли, и трудно было допустить, что случайные деятели, выдвинутые революцией и толпой, смогут их заменить и продолжать вести не только великую войну, но и перестраивать Россию на новый лад. Пропали все надежды, стало нетерпимо тяжело. Генерал Алексеев не радовался своему назначению Верховным Главнокомандующим.

Великий князь отбыл в Крым, где стал жить уединенно частным человеком.

Через несколько дней генерал Алексеев, по моему ходатайству, разрешил мне выехать из Ставки.

Адмиралу Нилову разрешено было уехать из Ставки еще 11-го марта. Константин Дмитриевич отправился в Царское Село. С большой грустью расстался я с этим прямым, честным, глубоко преданным Государю и России человеком. За два с половиной года, когда мы вместе находились при Царе, я ни разу не заметил, чтобы К. Д. Нилов вел себя не искренно. Положение его бывало нередко весьма тяжелое, так как Императрица Александра Федоровна не благоволила к нему и считала Нилова враждебно к ней настроенным, однако Константин Дмитриевич всегда прямо высказывал свои мнения и был один из тех, кто не только открыто, но и резко отзывался о Распутине; находя, что «старец» губит престиж Царского Дома, он всегда убежденно говорил, что вера в Распутина основана только на суеверном страхе Государыни к нему. Нилов сердечно жалел Государя, понимал, как он одинок и как в своем служении России Царь никогда не преследовал личных и династических интересов.

Д. Дубенский.

Италия.

9-го июля 1920 года.

Содержание: Назначение Дубенского в ставку историографом. Газета «Русское Чтение». Получаемая на газету субсидия. Свитский поезд. Рост влияния Распутина. Орлов, Дрентельн, Нилов. Новые назначения, связанные с приездом императрицы. «Пульс» Протопопова. Недоступный кружок. Вырубова. Слухи о совещании вел. князей. Деспотическое влияние бывш. императрицы на царя. Потворство немцам бывш. императрицы. Слухи и разговоры. «Общественное мнение. Глубокая рознь русских интересов с интересами Александры Федоровны». Тяжкая служба в поезде. Великие князья. Секретев{186}. Мнение бывш. императрицы Марии Федоровны. Предложение о переносе ставки в Царское Село. «Тайнички». Тревога в Петрограде. Назначение Беляева{187}. Ненормальность Протопопова. Добровольский{188} и поддержка колонистов. Немецкая Распутинская организация. Манус{189}. О развивавшихся и выяснявшихся событиях февраля. Царь – фаталист. Выдержка или равнодушие? О «событиях» в ставке было не принято говорить. Известие о роспуске Думы и государственного совета. Телеграмма харьковского земства. Командировка генерала Иванова. Телеграмма Родзянки. Легкомыслие Воейкова. Иванов – диктатор. Отъезд царя из ставки на Лихославль. Вести о Временном Правительстве. Поворот на Псков. Генерал Рузский. Поклонники конституции. Попытки вернуть самодержавие. 2 марта. Ночные переговоры Рузского с Родзянкой по прямому проводу. Согласие царя отречься. Сожаление свиты. Экстренное заседание в ставке 27 февраля. После отречения. Свидание с матерью. Возбуждение против Воейкова и Фредерикса. Оплот немцев. Немецкая партия. Арест Воейкова и Фредерикса после отъезда царя. О дневнике Дубенского.