Подстрекаемая Коббом, доводы которого не находили поддержки у ее матери, Виолетта металась между двумя сторонами. Откуда бедняжке Виолетте было знать, кто из них говорит правду? Вскоре Кобб начал признаваться ей в любви, обещая, что постарается решить вопрос с ожерельем в ее пользу, если она ответит ему взаимностью. Возможно, истица согласится принять деньги вместо ожерелья.

В этом месте своего рассказа Виолетта стала проявлять видимые признаки расстройства. Со слезами на глазах она заявила, что не питала любви к Коббу, хоть и считала его приятным и симпатичным молодым человеком. Она делала все, чтобы охладить любовный пыл Кобба: писала и говорила ему в лицо, что не хочет иметь с ним дела, и если он намерен торговаться с ней, то ожерелье ей тоже не нужно.

После того как они покинули Бриджтаун и поселились в Астли, Виолетта уже думала, что навсегда избавилась от назойливого кавалера, и, как вы понимаете, едва поверила своим глазам, когда, прогуливаясь по саду с Фрэнсисом Бентником, вдруг натолкнулась на Кобба. Пребывая в смятении, она сообщила матери о встрече с ним и умоляла ее отдать ему ожерелье, иначе она сама не будет знать покоя. В конце концов, зачем ей ожерелье, убеждала она мать, если у нее есть Герберт, который купит ей с дюжину таких украшений?

Весть о появлении Кобба, казалось, не удивила Сабину. Она сказала дочери, чтобы та не беспокоилась об ожерелье. От своего решения она не отступит. У нее не было намерения расставаться с ожерельем раньше, нет такового и теперь. Герберт знает подробности дела. Он должен навестить Кобба и затем посоветует ей, как действовать дальше.

Думаю, только тут до Виолетты дошло, сколь двусмысленны были слова ее матери. «Мисс Маннинг, — сказала она, — ничего этого я прежде вам не говорила из страха, что маму заподозрят в причастности к гибели Кобба, если я признаюсь, что знакома с ним. Мама очень дорожит этим ожерельем. Как знать, на что она пойдет, чтобы оставить его у себя? Но теперь, когда вы сказали, что Кобб жив, а умер совсем другой человек, мне нет причины скрывать от вас правду, верно?»

Я не указала на очевидное — что, возможно, Хора убили по ошибке, приняв его за Кобба, и если это так, то вполне вероятно, что это сделала ее мать. Зато я спросила, знакома ли ее мать с Коббом. «Нет, — не колеблясь, отвечала Виолетта. — Кобб знал, что мама настроена к нему враждебно, и старался не попадаться ей на глаза. Насколько мне известно, она никогда не встречалась с ним».

Разумеется, мой друг, это только лишний раз подтверждает нашу самую правдоподобную догадку. Если Сабина не знала, как выглядит Кобб, она вполне могла убить Хора по ошибке. А вы как думаете?

С уважением, Лиззи Маннинг.

Джошуа потребовалось несколько минут, чтобы мысленно разобраться во всем. И побуждения Лиззи Маннинг, и содержание ее письма его заинтриговали. Писала она с душой, явно следуя его указаниям. Однако на некоторые вопросы не ответила, некоторые указания проигнорировала, и это многое могло сказать об ее истинной натуре. Что такое написал ей отец, что вынудило ее в спешке покинуть Астли? Почему она отправилась в питомник выяснять что-то об ананасах именно в то утро, когда он должен был приехать? И почему в письме не удосужилась объяснить это? Почему она умышленно проигнорировала его просьбу не говорить Виолетте о том, что Кобб, возможно, жив? Длинная история ожерелья весьма занимательна, но большую ее часть он уже знал от Кобба. Лиззи также не стала подробно расспрашивать Виолетту, как он просил, о том дне, когда он уехал из Астли. А ему хотелось бы знать во всех деталях, как она отдала ожерелье горничной, и сравнить ее рассказ с ответами служанки. Ему хотелось бы знать, считает ли Виолетта Мари преданной, давно ли та находится у них в услужении и способна ли на воровство. Однако эти важные вопросы или вообще не были упомянуты, или были упомянуты вскользь. Почему Лиззи пренебрегла его важными указаниями?

Раздувая ноздри, Джошуа раздраженно покачал головой. Все очень просто, наконец-то сообразил он. И в общем-то, кроме себя, ему некого винить за то, что он не догадался раньше. Лиззи действует легкомысленно не из какого-то злого умысла — очевидно, ей даже в голову не приходит, что своими поступками она способствует его скорейшему краху.

Главная забота Лиззи — Фрэнсис. Она мечтает выйти за него замуж, и, с тех пор как ее семья оказалась в бедственном положении, она еще усерднее старается устранить все препятствия, которые могли бы помешать их браку. В сравнении с этим, ее собственным будущим падение Джошуа для нее ничто. Словом, зачем Лиззи Маннинг беспокоиться о Джошуа, если ей нужно думать прежде всего о том, как женить на себе Фрэнсиса Бентника?

Но, поразмыслив еще немного, Джошуа увидел поступки Лиззи в более любопытном свете. Наверняка не просто так Лиззи никогда не говорила ему о своем брате, разорении семьи и о том, что увлекается садоводством. И почему она так настойчиво навязывала ему свою помощь в расследовании? Может, ею движет нечто более серьезное, чем невинная привязанность к Фрэнсису?

Воодушевленный этими новыми открытиями, Джошуа вскочил с постели, но вызванная резким движением боль во всем теле напомнила, что он отнюдь не оправился от тяжелого испытания, которое ему пришлось пережить накануне. Голова его была перевязана, равно как запястья и ладони, — из-под повязок виднелись только кончики пальцев. Процесс одевания стал для него еще одним неприятным испытанием. Целых полчаса он натягивал желтовато-коричневые бриджи, застегивал коричневый сюртук с отделкой цвета охры и завязывал желтый шейный платок. Потом, собрав в хвостик свои темные волосы — о том, чтобы надеть на повязку парик, не могло быть и речи, — сунул ноги в башмаки и посмотрел на себя в зеркало. В общем и целом выглядел он не так уж и плохо. С этой утешительной мыслью Джошуа заковылял вниз.

Бриджет он нашел в маленькой столовой в компании Герберта и Каролины Бентников. Вид у всех троих был непринужденный. При его появлении они не выразили ни радости, ни облегчения. Скорее, встревожились.

— Мистер Поуп, — воскликнула Каролина, — вы уже на ногах? Я думала, вы проспите допоздна. Так и сказала мисс Куик. Выглядите вы лучше, хотя, если говорить честно, вид у вас все еще больной.

— Самочувствие у меня великолепное, — ответил Джошуа, потирая повязку на голове, хотя в висках у него неприятно стучало, так что он едва держался на ногах. — Как видите, я абсолютно здоров.

Джошуа повернулся к Бриджет:

— Мисс Куик, значит, вы все еще здесь. Простите, что покинул вас вчера. Я боялся, что вы потеряете терпение и вернетесь в Лондон.

— Ничего подобного, — разуверила его Бриджет, аккуратно ставя чашку на блюдце. — Мисс Бентник, добрая душа, сообщила мне, в каком вы состоянии, и предложила остаться на ночь. В сопровождении мистера Бентника я погуляла по парку, что доставило мне несказанное удовольствие. В общем, здесь мне был оказан самый радушный прием.

Бриджет говорила непринужденно, будто была у себя дома, что поразило Джошуа. Голову она держала высоко. Почему-то Джошуа не помнил, какая у нее длинная изящная шея. Корсаж соблазнительно обтягивал ее пышную грудь. Волосы — неужели в них роза? — она уложила в красивую прическу. Но что самое важное, казалось, она ничуть не дуется на него за то, что его не было рядом с ней весь минувший вечер. После причуд Лиззи Маннинг для Джошуа это было желанным облегчением.