Джошуа казалось, будто он давит на невидимый рычаг и между ними опускается стена. От его внимательного взгляда не ускользнули перемены, произошедшие в поведении Каролины. В ее голосе появилась настороженность; она быстро заморгала, переплела пальцы.

— Неужели это было так очевидно?

— Вряд ли кто-то еще заметил, мисс Бентник. Просто наблюдать за лицами — это моя работа.

Каролина, подняв глаза, встретилась с ним взглядом. В ее лице читались одновременно доверие и настороженность, словно она пыталась определить, спаситель он или змея.

— Хорошо, я расскажу вам. Как бы то ни было, наверное, часть разговора вы слышали. Она предложила мне надеть на бал ее ожерелье.

— Почему это вас расстроило?

— Нет, я не расстроилась. Просто мне показалось странным, что она предлагает мне вещь, которая ей очень дорога.

Каролина замолчала и вновь опустила глаза. Ее стиснутые в кулаки ладони дрожали, как и в тот вечер, о котором они говорили.

— Мисс Бентник, я не смогу вам помочь, если вы не объясните, что вас пугает.

— Ну, я тогда вспомнила слова Виолетты относительно суеверий, связанных с ожерельем, и невольно подумала, почему она предлагает мне свое украшение, если знает, что я недолюбливаю ее и считаю смерть мамы...

— Подозрительной, — закончил за нее Джошуа.

— Именно так. — Каролина сдавленно сглотнула слюну и продолжила: — Я поняла, что ее предложение не столь невинно, как кажется на первый взгляд. Вы, наверное, помните, я сидела на диване. Я чувствовала на себе ее пристальный взгляд, и мне казалось, что смарагдовая змея на ее шее тоже смотрит на меня рубиновым глазом. Почему-то это мерзкое ожерелье притягивало меня, словно магнит. Я не могла оторвать от него глаз. И не могла избавиться от мысли, что оно наделено злой силой. Уверяю вас, это было жутчайшее ощущение. И все это время она пытала меня: «Что скажешь, Каролина? Полагаю, ты согласна?» Конечно, я не хотела брать ее ожерелье. Мне казалось, что змея является воплощением ее коварства. Но только я собралась отказаться, как она сама заговорила — совершенно другим тоном, почти шепотом, так что, кроме меня, никто не мог ее слышать. Но этот шепот пробрал меня до костей.

— Что она сказала?

— Что своим молчанием я наношу ей смертельную обиду, ведь она так старается угодить мне. Что я неблагодарная девчонка. И что — это меня особенно поразило — ожерелье обладает магической силой. Мне следует помнить, что змеи издавна считаются могучими символами, и если бы у меня была хоть капля разума, я отнеслась бы к ее предложению с большим почтением. — Каролина замолчала и стала пристально всматриваться в лицо Джошуа, желая убедиться, что до него дошел смысл ее слов. Ее глаза полнились мукой. — Теперь вы понимаете, почему я сказала, что без ожерелья нам всем спокойнее?

Откровения Каролины Бентник и присутствие Бриджет Куик обернулись для Джошуа неожиданной выгодой. У Каролины словно камень с души свалился, после того как она поделилась с ним, человеком, который не являлся членом ее семьи, своими подозрениями. На радостях она настояла, чтобы он и Бриджет Куик, которой она была очарована, отправились на прогулку в экипаже, запряженном двумя резвыми гнедыми из конюшен Астли. Дряхлая пегая кляча, на которой Джошуа пришлось путешествовать минувшим днем, была пущена на выпас. А в распоряжение Джошуа были предоставлены лошади в начищенной сбруе, запряженные в коляску, в которой было не стыдно показаться и в Лондоне. В задок положили дорожную сумку Бриджет, Джошуа взял поводья. Им владели смешанные чувства. Он знал, что следовало бы под каким-нибудь благовидным предлогом избавиться от Бриджет, и в то же время с удовольствием предвкушал, как целый час проведет в ее обществе. На свежем воздухе, возможно, ему удастся привести в порядок свои мысли, думал Джошуа, так что прогулка в коляске по Ричмонд-парку пойдет ему на пользу.

В его голове, подобно лентам на майском дереве,[11]переплеталось столько самых разных любопытных мыслей, что ему было сложно решить, которой из них он должен отдать предпочтение. В дополнение ко всем его трудностям дорога в парк пролегала вдоль реки, что лишь усугубило в нем чувство тревоги, вызванное угрозой Герберта. Более того, едва они отъехали от Астли, как он понял, что прелесть прогулки в коляске омрачает словоохотливость Бриджет Куик. Она была красивой и воспитанной девушкой, но чересчур любопытной.

Через несколько минут после того как они тронулись в путь, дорога потянулась по возвышенности, с которой открывался вид на реку, и Бриджет неожиданно спросила:

— Скажите, мистер Поуп, почему, когда бы дорога ни шла вдоль реки, вы всегда смотрите в другую сторону? А ведь река — чудесное зрелище. Как художник вы должны бы это ценить...

Джошуа растерялся. Никто из других его знакомых не отмечал эту его странность.

— У м...меня, — забормотал он, пытаясь придумать подходящий ответ, — это получается непроизвольно.

— Вы боитесь воды?

— Я не умею плавать.

Бриджет вскинула брови и поджала губы:

— Не все умеют плавать, но никто не морщится при виде реки.

Джошуа молчал, размышляя, как бы ответить так, чтобы она больше никогда не затрагивала эту болезненную тему. Через некоторое время он принял надменный вид и заявил:

— Это сугубо личное дело, мисс Куик, которое я никогда ни с кем не обсуждаю.

Он недооценил ее настойчивость. За время затянувшейся паузы Бриджет разглядела трещину в его броне и немедленно направила туда острие своего меча.

— Что именно вы никогда не обсуждаете? То, что боитесь воды, или причину этого страха?

Джошуа покачал головой и грустно улыбнулся:

— При виде воды у меня возникает чувство одиночества и портится настроение. Вы удовлетворены?

— Нет, — сказала Бриджет. — Вы не объяснили, почему это с вами происходит.

Неожиданно Джошуа почувствовал, что устал препираться с ней. Он мог бы отговориться полуправдой, но ведь Бриджет так просто от него не отстанет. Как только он скажет ей все, что должен сказать, разговор будет исчерпан. Этой темы она больше не коснется. И — эта мысль особенно его грела, — возможно, оставит его в покое.

— Вы ведь знаете, что недавно я потерял жену. Она утонула в реке. С ней был наш ребенок. Он тоже погиб. Их смыло с лодки. Это произошло год назад, почти день в день. Вот почему я взял заказ и уехал. Вид реки, да и вообще всякого водного пространства, если уж на то пошло, вызывает у меня отвращение, ибо меня сразу начинают терзать тяжелые воспоминания.

Все это он произнес с горячностью в голосе и ожидал, что Бриджет смутится или устыдится того, что выдавила из него столь мучительное признание, и замолчит. К своему изумлению, он оказался прав лишь частично. Она открыто проявила озабоченность, но ни намеком не дала понять, что ей стыдно. А также не стала утруждать себя банальностями.