Морунген оторопело переспросил:

— Благодаря силе чего?..

Человечек нежно поглаживал мерцающий кристалл, будто ласкал пригревшегося кота:

— Не чего, а кого. Му-Окфы. А ты думал, что все понимаешь благодаря своим отменным познаниям в русском языке?

Дитрих сердито замотал головой:

— Только не пытайся меня убедить, что мы так свободно общаемся благодаря колдовству какой-нибудь местной фрау Бабы Яги!

Хун-Чи деликатно прервал ошеломленного немца:

— Никакой Бабы Яги — только ее не хватало. И я не говорил ничего подобного. Мы тут с тобой общаемся, как ты выразился, благодаря великой силе Му-Окфы. — И приподнял свой камень так, чтобы Морунгену было хорошо его видно.

Майор недоверчиво протянул руку и притронулся к теплому светящемуся кристаллу. Ему показалось на мгновение, что камень тихо урчит и вибрирует.

— Ты утверждаешь, что если убрать этот камень, то я тебя не услышу?

За его спиной дружно засмеялись маленькие Хун-Чи. А их предводитель уверенно заявил:

— Услышишь. Отчего ж не услышать. Только понять не сможешь.

Морунгена охватил тот самый азарт, который однажды привел к тому, что наследник фон Морунгенов просадил в карты сумму, приведшую его благородного родителя в предынфарктное состояние. С тех пор молодой барон в карты не играл. Во всяком случае, на деньги.

— А ну давай покажи мне этот фокус.

Хун-Чи не стал спорить, уверенный, что лучше один раз убедиться в чем-то лично, нежели сорок раз слушать мнения других. Он бережно упаковал кристалл в ларчик из скорлупы крака-туса. Когда крышка ларца захлопнулась, Дитриху показалось, что вокруг стало темнее и неуютнее. Он повертел головой, стараясь понять, что именно изменилось. Затем обратился к человечкам:

— О! Йа, йа! Дас ист русиш фантастиш!

Предводитель смешных человечков покачал головой, показывая полное непонимание, и проговорил:

— Нус фуфа, чиф плюпла? Дас ист нихт русиш фантастиш! Дас ист саса Му-Окфа луф мор бора, бора. Зи шуса луф мо?

Морунген молчал долго и многозначительно. Его молчание было правильно понято Хун-Чи. Пушистое создание добыло кристалл из коробочки и снова обхватило его руками.

— Я рад, что убедил тебя в силе великого Му-Окфы.

Не знаем, стоит ли упоминать о том, что в этот момент Дитрих совершенно несолидно подпрыгнул на месте от неожиданности. Ибо как раз в эту минуту думал о том, как прикажете воевать в стране, где враг может прочитать все твои мысли. Это какие же возможности у русских шпионов — им даже не надо заглядывать в секретные карты и документы! Нет, решительно необходимо быстрее добраться до Белохаток, затем до Берлина и там настаивать на личной встрече с высшим руководством. Его долг патриота и любящего сына фатерлянда — предупредить командование о том, что войну с Россией пора сворачивать. Пока немцы не разгромлены окончательно и бесповоротно на этом жутком Восточном фронте.

Барон осторожно переступил с ноги на ногу и вежливо обратился к руководящему Хун-Чи:

— Так ты… — тут он наконец осознал, что все это время его слушали все присутствующие, — то есть вы все знаете любые мысли того существа, которое говорит с вами?

— И не только тех, кто говорит. А и тех, кто думает.

Дитрих уточнил:

— Значит, я думаю про вопросы в гестапо и про Белохатки?

Хун-Чи невозмутимо поправил майора:

— Нет, скорее наоборот. Сначала — про дорогу в Белохатки, а теперь и про вопросы в гестапо. А дорога тебя ждет действительно длинная. И без железного хухотля тебе по ней путешествовать никак нельзя. Поэтому правильно думаешь, что в гестапо тебя спросят в первую очередь о том, как и зачем ты добрался домой живым без личного хухотля? Мы тебе поможем. Но сперва ты угостишь моих братьев фус-ли.

Вдалеке послышались пронзительные скрипы, от которых ломило зубы и чесалось под лопатками. Это приближалась многострадальная вагонетка, влекомая — вернее, толкаемая — членами танкового экипажа.

— Хорошо, — поморщившись от этих жутких звуков, согласился Дитрих. — Будет твоему народу фус-ли. Сейчас подвезут.

В свете личинок руп-лы было видно, как приближаются Вальтер, Генрих, Ганс и Клаус. Но, Господи! В каком они были виде!

Когда-то не то в Древнем Риме, не то в Греции — словом, в седой древности — было принято осыпать триумфаторов лепестками цветов. И когда торжествующие воины проезжали мимо толпы ликующих сограждан, то на них сыпался душистый бело-розовый ливень.

В каком-то смысле четверо танкистов напоминали этих самых триумфаторов. С той лишь разницей, что их осыпали не лепестками, а… гхм… несколько иной субстанцией, и не ликующие сограждане, а перепуганные и ошалевшие полчища летучих мышей, и не бело-розовым душистым ливнем, а чем-то грязно-бело-зеленым с весьма специфическим запахом.

Майор в ужасе уставился на товарищей по оружию:

— Что это такое? Вас что, по дороге накрыл ураганный огонь?

Танкисты смотрели на него грустными глазами и вообще вели себя так, словно жизнь их уже кончена: все равно ничего не исправишь, а поэтому что толку заботиться о бренном существовании?

Наконец Вальтер решил объяснить своему командиру суть происходящего:

— Господин майор, мы ничего не могли с этим поделать. Эти мыши — будь они неладны, — как оказалось, совершенно не выносят скрипа этой чертовой вагонетки. Поскольку вы приказали транспортировать на ней все вещи, то мы так и поступили. А они так переполошились, — вздохнул он, — что через полминуты было уже поздно что-либо предпринимать для своего спасения.

Вид у танкистов был жуткий, но ничто не могло поколебать майора фон Морунгена. На сегодня лимит его способностей к изумлению, испугу и подобным реакциям был исчерпан.

— Ну молодцы! Вот что значит — танкисты! Без танка совсем как дети. Если над головой нет ни одного миллиметра брони, даже летучие мыши могут вас разбомбить. Ладно, разгружайте продукты, потом — бегом мыться, не то быть вам счастливыми до самой Москвы. Да, и возьмите у Хун-Чи скрик-су и хорошенько смажьте колеса пискомзы…

Вальтер и Генрих с некоторым страхом воззрились на драгоценного командира. В таком трудном походе всякое может статься и в любой момент. К тому же — древний баронский род, голубая кровь, вырождение аристократии. Одним словом, кто его знает, вдруг с головой у Дитриха начнутся серьезные проблемы? Всем понятно, что на российских просторах помешательство — совершенно естественная реакция организма на происходящее.

— Ну, — вопросил весело командир, — что вы на меня смотрите, как Риббентроп на Молотова? Колеса у вашей вагонетки кто должен смазывать — хухотли?!

Если уж верить в то, чего увидеть нельзя, то лучше верить в чудеса, чем в бактерии.