– Можно.

Цукерберг, который отрицательно мотнул головой, давая понять, что разговор окончен, поджал губы. Когда они выйдут за дверь, он устроит своей клиентке разнос за непослушание.

– Вы с мужчиной, назвавшимся Антоном, провели довольно много времени наедине; как вы считаете, он мог бы перевоплотиться в женщину?

– То есть вы думаете, что это он запечатлен на камерах?

– Не исключаю. Очень уж подозрительный тип. Так мог или нет?

– Скорее да, чем нет. Фигура подходящая: плечи узкие, ноги ровные. И артистические способности у него ярко выражены, как-никак был когда-то звездой шоу-бизнеса.

– Кто? Антон?

– Да. Он выступал под псевдонимом Марк Антоний. Читал рэп.

– И почему вы мне об этом не сказали вчера? – рявкнул Назаркин, мигом растеряв свое добродушие.

– Не думала, что это важно.

– И откуда вы знаете, что у него ровные ноги? – встрял Комаров. – Вы что, видели его голым? Потому что, насколько я знаю, в центр подозреваемый явился в мешковатых штанах с кучей накладных карманов…

Мира смерила Богомола холодным взглядом и проговорила:

– Я вас голым не видела, но могу с уверенностью сказать, что у вас сутулые плечи и небольшое дряблое пузико. А теперь, господа, позвольте откланяться. Будут какие-то вопросы, звоните… – она выдержала паузу, – моему адвокату. До свидания.

И царственной походкой проследовала к двери. Цукерберг бросился за ней, причем умудрился не только догнать, но и обогнать, чтобы открыть перед дамой дверь. Старый пройдоха был и оставался галантным кавалером.

Он привез ее домой.

Так и сказал:

– Мы дома.

После чего выбрался из салона, обошел машину и, открыв единственную работающую заднюю дверку, вновь оказался рядом. Отодвинув ноги Лоры, сел. Все то время, что они ехали, она вела себя спокойно. Не дергалась, не стонала. Даже не шевелилась. Единственное, что делала, – это боролась с тошнотой. Потому что, если бы ее вырвало, она могла бы захлебнуться.

– Сейчас я выну кляп из твоего рта, но, если ты пикнешь, я затолкаю его обратно, – проговорил Мансур, склонившись над ней. – Ты будешь паинькой, хабибти?

Лора моргнула. Это означало – да.

– Отлично. Когда ты такая послушная, я тебя просто обожаю.

Вонючая тряпка покинула рот Лоры. Она закашлялась.

– А сейчас я тебя отвяжу, и мы поднимемся в квартиру. – Он говорил ласково, и его мурлыканье пугало больше крика.

– Я должна позвонить маме.

– Нет, не должна.

– Но она ждет меня, а я уже сильно опаздываю.

Мансур сунул руку в карман ее куртки и достал телефон.

– Два раза звонила, – сообщил он. – Ничего, побеспокоится. Я неделю места себе не находил, думал, ты умерла, а она знала, что с тобой все в порядке, и не говорила мне. Пусть теперь окажется на моем месте.

– Как тебе не стыдно! Она пожилой человек.

– Всего на восемь лет старше меня.

– Она моя мать. А ты так уважаешь свою…

– Свою да, твою нет, – отрезал Мансур, затем бросил телефон на пол и раздавил. – А теперь слушай внимательно: если по пути до квартиры нам встретится кто-то из соседей и ты что-то вытворишь, я тебя накажу.

– А что я могу?

– Вопить начнешь, чтоб позвонили в полицию…

– Зачем же мне это делать? – невинно поинтересовалась Лора. – Мы же просто возвращаемся домой.

– Ты неубедительна, – скривился Мансур.

С возрастом его лицо утратило благородство и первозданную красоту, и теперь гримасы делали его отталкивающим. Глядя на мужа сейчас, Лора испытывала отвращение. Этого Мансура она не просто не любила, презирала. Но еще десять дней назад в ЭТОМ она видела ТОГО. А сейчас пелена с глаз спала. Это не ее хабиби, а чужой, злой дядя, от которого нужно держаться подальше. И как только представится возможность, она не просто сбежит от него, как сделала до этого, она пойдет в полицию и напишет на него заявление.

– Так ты обещаешь мне вести себя хорошо? – спросил Мансур и с такой силой сжал ее голень, что Лора вскрикнула.

– Да, да, обещаю.

Муж кивнул и освободил ее. После этого открыл дверь, выбрался на улицу и протянул руку. Естественно, не для того, чтобы помочь супруге, а дабы взять ее в тиски. У Мансура были сильные пальцы. Ими он даже монету умудрялся гнуть. Начни он заниматься карате, смог бы, как в кино, пробивать стены.

Лоре ничего не оставалось, как позволить Мансуру взять себя за руку. Когда она покинула салон, он рывком притянул ее к себе. Со стороны могло показаться, что он порывисто обнимает жену.

– А теперь пошли домой, хабибти, – прошептал он ей на ухо.

У подъезда, как назло, никого не было. Лора воровато огляделась. На детской площадке полно мамочек со своими чадами, но даже если она крикнет: «Помогите!», они отреагируют не так быстро, как Мансур. Он вырубит ее и затолкает в дверь. А ей нужен беспроигрышный вариант. Значит, придется зайти в подъезд. Хорошо бы встретить кого-то из соседей. Возможно, ей удастся подать какой-то знак. Но тоже не факт. Мансур будет следить за ее лицом, а руки держать в своих. Да, опять же можно заорать, но получить удар коленом в живот. Один раз он уже так наказывал жену. Тогда Лора десять минут дышать нормально не могла, а еще двадцать разогнуться, но сейчас есть вероятность потерять ребенка, и значит, надо вести себя осторожно.

В подъезде никого не встретили. Поднялись, зашли в квартиру. Лора надеялась, что Мансур оценил ее хорошее поведение, но не тут-то было.

– Бдительность мою усыпляла? – хмыкнул он, заперев дверь на три оборота. Лора слышала каждый щелчок. – Думала, я поведусь на твое показное смирение? Нет, дорогая моя, времена, когда я доверял тебе, прошли. Теперь все будет иначе.

– Я хочу пить.

– Попьешь, но попозже.

– Меня тошнило недавно, и я провела полчаса с вонючей тряпкой во рту, позволь мне утолить жажду и почистить зубы.

– Я сказал – нет! – рявкнул Мансур и схватил ее за волосы. Хоть они и стали короткими, но на макушке были достаточно длинны, чтобы собрать пряди в кулак.

– Хорошо, как скажешь, – прошептала Лора.

– Я не люблю тебя больше. И не уважаю. Потому что ты шлюха. – Он говорил медленно, смакуя эти обидные слова. – Но ты носишь мою фамилию, и я тебя не отпускаю. Ты будешь моей до конца дней.

– Я была верна тебе все годы. И еще сорок минут назад ты говорил, что любишь.

Но Мансур не слушал. Он упивался своей властью над женой. Причем ей казалось, что он немного играет. Как некоторые участники реалити-шоу. Эмоции вроде бы настоящие, но включаются согласно сценарию. Да и текст какой-то заученный.