Изо всего этого следует, что какое-то очень неприятное задание может тормозить весь процесс. Если такое задание портит все ощущения от работы, нужно думать, как от него избавиться. Например, передав другому (пусть даже это будет стоить денег).

Избавившись от «гадости», которая нас тормозит, мы лучше будем работать и нам легче будет заработать больше денег — в том числе чтобы хватило на плату тем, кто взял на себя нелюбимые нами задания.

Как можно хотеть работать? И почему мы хотим сделать что-то хорошо?

Когда я в очередной раз опубликовала в своем блоге статью о мотивации и плодотворной работе, мне написал возмущенное письмо неизвестный читатель.

Он негодовал: «Сколько можно обманывать себя и других? Все эти истории о жажде порядка, о любви к работе, о рвении — неправда. Человек так устроен, что работать он не любит. В принципе. Работать — это трудно. Это тяжело. Это принудиловка. Что удивительного, что нормальные люди этого не хотят? Все эти лозунги и рецепты, как полюбить свою работу, — цинизм. Это как у рекламщиков, которые „не только хотели изнасиловать свою жертву — они хотели, чтобы ей понравилось“! Не все люди рождаются достаточно богатыми, чтобы не заботиться о зарабатывании денег. Поэтому приходится ежедневно что-то делать, чтобы не умереть с голоду. Но ничего хорошего и радостного в этом нет, все равно все это вынужденные меры, и давайте не будем романтизировать по этому поводу!»

Действительно ли это так? Я видела многих людей, которым доводилось не работать продолжительное время (хотя ничто им не мешало, они были здоровы и никакие катастрофы не отвлекали их от дел). Обычно это случалось оттого, что не было необходимости зарабатывать деньги. Например, существует некий источник дохода или кто-то человека кормит. Он потерял работу и не нашел новую либо где-то бросил учиться и ничего пока нового не начал. Что-то закончилось, что-то вместо этого не началось, и человек повис.

Сначала все здорово — делаю что хочу! Потом половине людей становится невыносимо находиться дома, и они начинают ходить по гостям. Часть знакомых сначала реагируют с энтузиазмом, потом начинают от таких вечных гостей избавляться. Остаются несколько таких же бездельников, у которых нет никаких идей, как провести время с пользой, но когда они вместе, это не так тоскливо, как поодиночке. Либо еще есть общественные места, где можно зависать, но и там, по большому счету, происходит одно и то же. Жизнь начинает заполняться вопросом, куда себя деть. Время тянется мучительно, и дни проходят в поисках чего-нибудь, что поможет забыть, что до очередного вечера еще так далеко.

Другие — наоборот, практически перестают покидать дом, потому что это им начинает казаться сверхнапряжением. Сначала они думают, что в свободное время будут ходить по спортзалам, магазинам и гулять. Потом выясняется, что в спортзал идти лень, чтобы выйти в магазин, надо переодеваться, да и ради того, чтобы вынести мусор, высовываться во двор уже третьи сутки неохота. Можно было бы делать домашние дела, но острой необходимости в этом нет, поэтому делаются они все меньше. А чем больше что-то запускается, тем больше при виде результата опускаются руки, и так далее. Начинается маета между постелью, телевизором, компьютером и привозной пиццей.

А потом начинается то, что наш друг психиатр называет «деградацией на бытовом уровне». В один прекрасный день такой человек падает в постель, не умывшись и не почистив зубы. Потому что в решающий момент он был слишком для этого усталым. А от чего он так устал? Да непонятно от чего. От всего. Также, лишенный всякого стимула, он просыпается утром и проживает следующий день, так и не расчесавшись и не умывшись, иной раз и не одевшись, а в худшем случае — даже и не покинув постель. Когда в эту же постель переезжают уже и пицца, и интернет, и невынесенный мусор, пора вызывать врача.

Дальше начинается замкнутый круг. Чем меньше мы делаем, тем меньше сил. Чем меньше сил, тем меньше стимул. Потому что человеческое тело так устроено: оно не производит то, что не востребовано. Мы все знаем: чем больше делаешь, тем больше успеваешь. Чем больше тренируешься, тем легче. Через усилие мы растем. К сожалению, в человеческой жизни все устроено еще и так, что если что-то совсем не трогать, оно не остается как есть. Оно разваливается, отмирает, засыхает и выходит из строя. Всякий человек свою деградацию видит, даже если он совсем молодой или если старается не видеть. И она его удручает. И пугает. И наводит на темные мысли.

Наш рост нас радует, вдохновляет и окрыляет, даже когда нам полгода от роду! Научились, смогли, справились и хотим еще! Потому что это очень приятно — дотянуться до еще каких-то новых высот.

Когда нет необходимости зарабатывать деньги, большинство людей все равно находят себе какую-нибудь работу, потому что без этого им скучно жить. Как выясняется, работа — это не то, что мы делаем для других, а то, что мы делаем для себя. Есть красивая фраза, что упорный и плодотворный труд возвышает человека. И понятно, что имеется в виду возвышение не над кем-то другим, а над самим собой. С каждым усилием человек вырастает хоть на маленький кусочек, и это всем приятно и важно.

* * *

Кстати о том, что человека возвышает. Я хорошо помню первый раз, когда мне искренне захотелось сделать очень трудное и нелюбимое задание хорошо. Этим заданием была принудительная уборка в школьном классе. Во всех советских школах существовало «дежурство» — каждый день пара детей оставалась после уроков в классе, чтобы навести там порядок.

Это было ненавистным занятием и страшным наказанием для всех. Классы были большими и грязными, все было засыпано мелом, от которого было почти невозможно отмыть пол. Дети размазывали белые потеки по грязному полу и не менее грязной школьной доске и ждали, когда их отпустят домой. Их не хотели отпускать, пока не станет чисто, но чисто не становилось. Поэтому они просто ждали момента, когда самой учительнице станет невыносимо оставаться на работе и она соберется домой. Тогда, чтобы окончательно закрыть школу, выгоняли и детей.

В какой-то момент я сопоставила уборку этого класса с уборкой дома. Не могу сказать, что я сильно любила наводить порядок в квартире, но там, по крайней мере, генеральная уборка всегда заканчивалась ощущением праздника. Мама и бабушка в какой-то момент торжественно оглядывались вокруг и говорили: «Ну как? Чисто? Здорово!», и мне передавалось это ощущение облегчения и радости. Все выполнили трудное задание, заслужили отдых и похвалу. Все чувствуют себя молодцами.

В школе уборка совершенно не вызывала никаких подобных чувств. Чисто не становилось. Никакого праздника никогда не наступало. Никого ни за что не хвалили, и все уходили домой не потому, что кто-то заслужил отдых, а потому, что просто нельзя было закрыть детей в школе до утра. Ученики в этой ситуации всегда чувствовали себя униженными. Ничего не сделали и честно заслужили дежурное презрение учительницы. И вдруг мне подумалось: а нельзя ли как-то выйти из этого положения? В конце концов — нельзя ли чисто помыть этот класс? Просто выполнить это задание как дома. Эту невероятную идею я изложила подруге, с которой нас в очередной раз приговорили к уборке. И она согласилась, потому что нам все равно было нечего терять. Чтобы хоть как-то оживить ощущения, которые мы испытывали дома, мы начали фантазировать: «А что, если бы мы в этом классе жили и все это было бы нашим? У нас было бы тридцать своих столов. Своя большая доска. Столько места!»