Салли была одним из лидеров движения, а также преданной поклонницей Айн Рэнд на протяжении трех с лишним десятилетий, это из-за Рэнд она стала изучать в колледже философию. Однако она так и не пошла дальше очевидных банальностей, объясняя, что случилось с банковской системой, и прибегла к той же риторике, какой я наслушался от моей необъективистской контрольной группы из «Чаепития», Марка Герра. По поводу финансового кризиса было заявлено немало фактов, подтасованных свободным рынком, которые использовал и Ярон Брук, но Салли, кажется, ничего такого не знала.

Салли вспоминала, как пришла в «Движение чаепития», описывала акцию протеста против закона о стимулировании экономики, организованную Кели Карендер. Эта акция прошла 16 февраля 2009 года, за три дня до митинга Рика Сантелли. Салли участвовала в ней и там познакомилась с Кели. Она сказала, что познакомила Кели, настоящую пионерку «Движения чаепития», с творчеством Рэнд. «Кели слышала о ней, знала о ее работах, — сказала Салли. — Невозможно было ходить на первые митинги движения и не узнать. Цитаты из Рэнд были повсюду, потому что любой, кто читал ее книги, понимал, что происходит». Салли почувствовала все это еще до того, как избрали Обаму. «Он действительно хотел глобально изменить Соединенные Штаты». Избрание Обамы вместе с выкупами «токсичных активов» означало для нее, «что впервые за всю мою жизнь моим свободам угрожает опасность, и сейчас я просто обязана выступить и остановить наступление».

Передо мной очередная жертва, чьи свободы ущемили. Я спросил, что же именно угрожало ее свободам. Она ответила, что «начала превращаться в рабу долга. Нам предлагали заплатить за скверную общественно¬государственную политику». Они с мужем «потеряли колоссальную сумму из-за обвала ипотечного рынка». Они лишились значительной части капитала, потому что их дом еще не был выкуплен. Они построили еще один дом, решив, что все равно не смогут продать первый и погасить заем. Им повезло: у них нашлись съемщики, но им «и в голову не пришло просить правительство или соседей выкупить нас в сложившейся ситуации».

Таким образом, под «долговым рабством» и «угрозой свободам» она подразумевала собственную задолженность по кредиту. Обычное для 1960¬1970-х годов сознание: «Вини систему». Помню, как в старшем классе провалил контрольную по математике, и сидевший передо мной парнишка-хиппи посочувствовал: «Это система виновата». Идея состояла не в том, чтобы принять на себя ответственность, а переложить вину на незримую силу, в данном случае — как ивте времена — правительство, «систему». Айн Рэнд предоставляет рабочую идеологию для подобных оправданий, потому что у нее всякое правительство по сути своей — «пушка», принуждающая сила, которая есть зло.

Салли рассказала мне, как она, Кели и их друзья после митинга Сантелли собрали единомышленников, чтобы 27 февраля 2009 года организовать «Чаепитие», и так зародилось движение. Айн Рэнд же, через Салли Олджар, присутствовала при самом его создании.

Рэндианская концепция свободного рынка была принята первыми участниками за основу. Салли определила рынки как главную опору движения, «поскольку первенство и значимость свободных рынков, понимание, что экономическая свобода и право собственности — это две вещи, сделавшие Соединенные Штаты великой страной, — сейчас главное, и не понимая этого, нам не выжить». Два другие столпа, финансовая ответственность и «правительство, ограниченное Конституцией», полностью соответствовали объективистской картине мира.

Второе решение, принятое движением в самом начале, — не вмешиваться в вопросы общественной значимости, имеющие большое значение для многих правых. Общественно значимые вопросы, сказала она, не обсуждаются на еженедельных встречах, которые они устраивают с координаторами движения по всей стране. Аборты, однополые браки и тому подобное «лучше оставлять государству», сказала Салли. Рэнд с ее атеизмом и поддержкой права на аборт смутно представляла себе список важных для общества проблем, что и отразилось на «Движении чаепития». «Наша финансовая жизнь — вопрос куда более острый, он касается каждого американца», — заметила Салли. Спасибо Рэнд, мышление радикального капиталиста, столь выгодное для участников обеда в отеле «St. Regis» и прочих богачей, но имеющее сомнительную ценность для всех остальных, теперь лежит в основе целой философии, которую можно изучать и распространять среди миллионов участников «Чаепития».

Таким образом, процесс, описанный в труде «Что случилось с Канзасом?», прошел полный цикл. В своей книге Томас Франк рассказывает, как население глубинки, взбудораженное социально значимыми вопросами, голосует за политиков, которые всеми силами отстаивают корпоративные интересы. Спасибо «Движению чаепития», его вождям, склоняющимся к объективизму, и сторонникам Конгресса: политика корпораций больше не является объектом пристального внимания. Политики-рэндианцы вроде Пола Райана обосновали урезание расходов правительства и продвинули программу, усугубляющую положение бедняков. Слава Рэнд, доктрина радикального капитализма принята новыми популистами правых. В точности так, как сказал мне Марк Меклер: «В их сердцах и умах философия Айн Рэнд составляет часть их личности». Что же касается общественных интересов.

А что, собственно? Рэнд не признавала самого понятия «общества» — только индивидуумов, в число которых включала и корпорации, особенно крупные. Если нет общества, то не может быть и «общественных интересов», только эгоистичные частные интересы, а значит, что интересы сильнейших (то есть богатейших) — всегда на первом месте.

Участники «Чаепития», может быть, выражаются не столь ясно и предметно, как Институт Айн Рэнд, Институт конкурентного предпринимательства (CEI) или Торговая палата США, однако эти рэндианцы из народа и их сотоварищи имеют, по меньшей мере, такое же политическое влияние. Может быть, Салли и не сумела точно изложить все причины финансового краха 2008 года, но она и не обязана. «Чаепитие» оперирует общими местами, чувствами и эмоциями — примерно так же поступали левые в те времена, когда мы с Салли еще учились в школе. Лозунги были иные, но подход — тот же самый. Вместо «На войну мы не пойдем!» теперь говорят: «Рэнд была права!». Вместо «Хо-Хо-Хошимину мы подложим мину» на плакатах пишут: «Кто такой Джон Галт?». В те дни никто особенно не обращал внимания на настоящего Хошимина, не задумывался, нравственно ли увеличивать число призывников, перекладывая эту ношу на плечи бедных и черных. Точно такое же безрассудство наблюдается и в заигрываниях «Чаепития» с безбожными, радикальными воззрениями Айн Рэнд, в отходе от общепринятых понятий, от представлений о добре и зле, о вере и помощи ближним.

В этом движении, как и в 1970-е годы, приказы отдают радикалы. «Чаепитие» стало коалицией людей разных политических убеждений — от консерваторов до либертарианцев; людей, сочувствующих взглядам Рэнд. Их свели вместе нерегулируемый капитализм и желание урезать возможности правительства, а Рэнд подвела под эти стремления нравственную основу. «Мы не позволим, чтобы другие вопросы разъединили нас», — заметила Салли.

«Движение продолжает дело Рэнд, — сказала она. — Помогает распространять ее идеи. Даже если, в конце концов, не каждый назовет себя объективистом, ее идеи, как мне кажется, обладают громадным влиянием». Взгляды Рэнд на экономику, сказала Салли, «безоговорочно повлияли на движение», как и «ее взгляды на предпринимательство в целом» и еще «ее сосредоточенность на индивидуальности, как на основной движущей силе всего хорошего, что есть в обществе».