ее, Воловик Николай Сергеевич, майор пограничных войск, сейчас находится на сборах усовершенствования, и также должен на днях приехать к нам в Минск для встречи Нового года вместе с женой у тестя.

Дочь моя, Зинаида, будучи еще несовершеннолетней девочкой, вместе со старшей моей дочерью Ольгой и сыном Леней в начале войны были заброшены судьбой в Сталинград, Они были беженцы с запада СССР. Война — это горе, и она собрала их вместе под Сталинградом, в какой-то деревеньке при МТС. Там Феодосия Алексеевна работала прачкой в воинских частях вместе с дочерьми (стирали военным белье). А почему при МТС? Все потому, что сын мой, Леонид, с малых лет очень любил технику и, несмотря на свои еще детские годы, пристроился работать в мастерской МТС.

Там, видимо, администрация увидела в этом пареньке толк и посадила его на трактор. Вот этот младший сын Леонид и стал главой семейства.

Дочери мои — старшая, Ольга, тогда уже закончила десятилетку, а младшая, Зина, — восьмой класс.

В скором времени по действующей армии было объявлено, что девушки совершеннолетнего возраста могут поступать туда добровольно в качестве сестер милосердия. А соответствующие курсы для этого набора девушек были организованы в Нальчике. Вот туда и началось буквально паломничество девушек, некоторые, как моя Зина, прибавляли себе годы, чтобы попасть на фронт.

Ольга и Зина прибыли в Нальчик. Там обе поступили добровольцами в армию. И от Нальчика вплоть до Берлина бились с коварным врагом — гитлеровским фашизмом. Обе дочери мои по три раза были ранены в боях. Потом я их часть нашел. Она уже стояла на отдыхе в станице Конаковской Ставропольского края».

А тогда в начале войны, 23 июня 1941 года, Феодосия Алексеевна, Зина и Леня с наспех собранными клунками забрались в кузов грузовика. Затем полуторка, фыркнув мотором, запылила по дороге в направлении железнодорожного вокзала. Зина смотрела на стоявшего у дома отца и в смятении думала: «Как же он будет тут партизанить? Да и увидимся ли мы с ним когда-нибудь?» На душе было тревожно. Еще беспокоила Зину судьба Оли, уехавшей перед самой войной на летние каникулы в Россию.

А у вокзала — сплошная суета и гвалт. Цепляясь друг за друга, кое-как протиснулись они в тронувшийся вагон…

Впереди уже был Гомель. И тут внезапно, как стервятники, нагрянули немецкие «хейнкели». Люди с отчаянными криками побежали в поле. А штурмовики безжалостно поливали их с высоты пулеметными очередями, устроив своеобразную «охоту»…

Вдруг Зина услышала резкий окрик:

— Девушка, помоги!

Она подняла голову и увидела перед собой женщину в гимнастерке военврача 3-го ранга. Та командовала колонной подоспевших сюда машин с медиками. Помогая им перевязывать раненых, Зина и не заметила, как их поезд ушел. Заливаясь слезами, она кинулась к военврачу:

— Тетенька! Что же мне теперь делать?

— Не горюй! С нами поедешь. Тебе сколь годков-то?

Зина, было, замялась, но все же прибавила себе полтора года.

— Скоро шестнадцать будет…

— Точно? — спросила с сомнением военврач.

Тем временем тяжелораненых забирали подъехавшие из города машины. Зина ловко помогала раненым, перевязывала их. Недаром перед самой войной она успешно освоила все нормативы ГСО. Устала страшно. Закрыла на миг глаза и тут же провалилась в темное забытье. Очнулась Зина от резкого толчка.

— Ну и чего ты тут стоишь? — над ней грозно нависла старший военфельдшер. — Давай быстро к кухне и поешь там. Да старшину найди! Скажи, что от меня. Он тебя накормит и заодно переоденет.

На следующее утро четыре санитарные машины двинулись в путь — прочь из Гомеля, на восток. Всю дорогу Зина держала за здоровую руку раненого красноармейца. Она даже обращалась к нему на «ты» и уговаривала терпеть боль. У паренька было серьезное ранение руки, и она подозревала, что в госпитале руку отнимут.

И вдруг тент грузовика вспороли пулеметные очереди. В воздухе были «юнкерсы». Три санитарные машины из четырех оказались полностью разбиты. Среди развороченного и обгоревшего металла нашли только мертвых. Лишь к вечеру все уцелевшие в этой мясорубке добрались до какого-то местечка, где военфельдшер нашла, видно, свою часть и после разгрузки машины подошла к Зиночке.

— Ну, вот что, санитарка Корж… Давай-ка прощаться. Ты говорила, что тебе в Москву нужно? Я договорилась тут кое с кем. Поедешь вместе с эвакуированными. А дальше сама. Не пропадешь. Главное — жива.

В Москве, у Орловских, ее уже ждало письмо от матери. Они и в самом деле спаслись. Встретили ее сестру Ольгу, отдыхавшую в Анапе, и вместе уехали под Сталинград, в село Солочье. Сам Орловский вместе с семьей находился в то время в спецкомандировке в Китае и всеми силами рвался на Родину воевать против оккупантов на белорусской земле…

…И вот Зина с вещмешком за плечами пустилась в новое путешествие — вслед за родными. Ехала долго, пока не добралась до Сталинграда. Потом нашла хутор и колхоз, указанный матерью в письме. Радостной была их встреча после разлуки. Казалось, что война была далеко. Пока еще далеко…

Но уже в сентябре 1941 года Зина и Ольга, следуя наказу Василия Захаровича, приняли решение податься к казакам в совхоз «Кропоткинский», в станицу Тбилисскую, туда, где они жили до войны. А рвавшийся на фронт младший брат, Леня, и мама, Феодосия Алексеевна, остались тогда под Сталинградом…

Но и к этим благодатным краям уже приближались нацистские полчища. Казаки поднимались на защиту родной земли. Создавался 4-й Кубанский кавалерийский корпус, куда и были зачислены Оля и Зина. Другого решения у детей Коржа и быть не могло. Так уж были воспитаны.

Тогда помимо кадровых военных в кавалерийский корпус вливались добровольцы Кубани — и горячая молодежь, и бывалые буденновцы времен гражданской войны. Определили сестер Корж санинструкторами 1-го эскадрона 10-го кавполка. Обмундировали их по казацки: в кубанки и полушубки, снабдили санитарным комплектом. Зине досталась маленькая лошадка рыжей масти Каштанка, оказавшаяся смирной, понятливой…

Корпус был сформирован в кратчайшие сроки. В занятиях и тренировках на курсах санинструкторов, связистов, минеров дни пролетали незаметно. Были созданы крепкие казачьи сотни, минометные, пулеметные и противотанковые взводы. Наконец поступил приказ: задержать немецкие части, рвавшиеся к бакинской и грозненской нефти, на четыре дня, до подхода пехоты.

Свое первое испытание боем сестры держали под станицей Кущевской. На участке их полка фашистские танки вклинились в боевой порядок кавалеристов. Зина, переползая под огнем по-пластунски, едва успевала оказывать раненым помощь. Вся земля была усеяна убитыми — и немцами, и нашими. На этом