еврейства и даже в каком-то смысле центром притяжения для еврейства заграницей. Эти иллюзии стимулировались и органами власти, как это особенно отчет­ливо сказалось в постановлении ЦИК СССР от 29-го августа 1936 года — по какой-то иронии истории изданном перед самым концом этого периода — «О советском хозяйст­венном и культурном строительстве Еврейской автоном­ной области». Отметив, что с провозглашением Еврейской автономной области «осуществилось» (!) «горячее жела­ние еврейского народа о создании своей национальной го­сударственности» (см. выше), постановление подчерки­вает:

«Еврейская автономная область становится центром со­ветской национальной еврейской культуры для всего трудящего­ся еврейского населения... Среди еврейских трудящихся масс уси­ливается тяга и внимание к Еврейской автономной области; раз­вивается стремление к переселению в Еврейскую автономную область не только среди евреев СССР, но и зарубежных» (под­черкнуто мною).

В этой связи стоит отметить, что постановление Пре­зидиума ЦИК СССР от 27-го марта 1936 г. о плане пере­селения в ЕАО на 1936 год намечало переселение в область за год 6.000 человек из разных областей Советского Союза и 4.000 трудящихся евреев из-заграницы.[26]

С. Диманштейн, комментируя постановление 29-го ав­густа 1936 года, писал:

«Важнейшее значение для закрепления переселенцев на но­вых местах имеет организация культурного обслуживания их. Это важно для выходцев из городов, имеющих значительные культурные потребности, но это еще важнее для укрепления государственности, которая имеет в виду не только материаль­ное устройство компактных масс евреев, но и создание мощной национальной культуры с социалистическим содержанием...

Надо добиваться привлечения крупных и лучших сил из числа культурных работников для постоянной работы в обла­сти, создать еврейские научные учреждения по изучению исто­рии, языка, литературы и по изучению самой ЕАО. Надо по­мочь области в ускорении темпов культурного строительства путем вербовки квалифицированных кадров и в первую очередь из числа заканчивающих еврейские учебные заведения» (под­черкнуто мною).

Возможно, что эта установка в значительной мере диктовалась стремлением оказать благоприятное для Со­ветского Союза влияние на общественное мнение заграни­цей. Но в какой-то мере влияние ее несомненно сказалось положительно и на еврейской культурной жизни в ЕАО. Это влияние было бы значительнее, если бы не страшная катастрофа, которую пережила ЕАО в годы большой чи­стки и которая внезапно обрушилась на нее в момент выс­шего расцвета ее иллюзий.

По некоторым сведениям, предоблисполкома ЕАО, т. е. лицо, занимавшее в области высший пост в советской ие­рархии, профессор Либерберг, член-корреспондент Укра­инской Академии Наук, был арестован уже в августе 1936 года. После этого он исчез бесследно и навсегда. Его судь­бу вскоре разделил секретарь обкома, т. е. глава партий­ной иерархии ЕАО, Хавкин. За ним последовали новые председатели облисполкома и секретари обкома и множе­ство лиц, занимавших меньшие посты. Особенно широко чистка охватила работников еврейской культуры. Чистка культурной и общественной элиты проводилась с большой энергией с 1936 по 1939 года по всему Советскому Союзу и, в частности, во всех меньшинственных национальных группах. Но, по меткому замечанию Б. Ц. Гольдберга, «во всех советских чистках чистили видных деятелей нацио­нальной культуры, но сама культура могла продолжать развиваться при новом руководстве; только в отношении евреев было иначе: здесь ликвидировалась самая культу­ра». Конечно, это не нужно понимать буквально: кое-какие работники еврейской культуры не были ликвидиро­ваны, хотя деятельность их, как работников еврейской культуры, очень значительно сузилась. Но принципиальная разница была в следующем: ни у какой другой националь­ности национальная культура, как таковая, не вызывала против себя таких подозрений и такой острой враждебно­сти властей, как это было с еврейской культурой. И толь­ко в отношении еврейской культуры дошло до того, что в библиотеках широко изымались книги на еврейском языке, независимо от их содержания, что частные лица, у которых находили книги на еврейском языке, за это одно подверга­лись репрессиям, что поэтому многие сами уничтожали имевшиеся у них дома еврейские книги, которые по своему содержанию отнюдь не могли бы представлять опасности для их владельцев. В ЕАО в последние годы перед войной все это сказалось особенно болезненно.

Это, конечно, очень неблагоприятно отразилось в ЕАО на еврейской печати. С печатью с самого начала по­ложение здесь сложилось мало благоприятно. Осенью 1930 года, правда, начала выходить небольшая газета «Биробиджанер Штерн» (вскоре переименованная в «Биробиджанер Штерн»). Это было лишь сокращенное еврейское издание «Биробиджанской Звезды» с добавкой небольшо­го местного, главным образом, колхозного, еврейского ма­териала. К концу тридцатых годов «Биробиджанер Штерн» почти совсем увяла. Согласно данным за 1939 год (это последние иемющиеся у нас данные для периода до войны), в ЕАО выходили две «центральные» газеты — «Биробид­жанская Звезда» и «Биробиджанер Штерн», первая в ко­личестве 14.700, вторая в количестве 1.000 экземпляров (кроме того, 4 небольшие районные газеты, все по-русски). Если принять во внимание, что заметная часть скромного тиража еврейской газеты распространялась в обязатель­ном порядке, ничтожная роль еврейской прессы в ЕАО вы­ступает с полной очевидностью.

Наметившееся было в руководящих советских кругах, в середине тридцатых годов, незадолго до «большой чи­стки», более положительное отношение к вопросу о разви­тии еврейской культуры в ЕАО, нашедшее себе особенно отчетливое выражение в известном уже читателям поста­новлении ЦИК СССР от 29-го августа 1936 года, успело отразиться созданием в ЕАО трехмесячного журнала «Фор­пост», в редакционную коллегию которого вошли и несколь­ко известных писателей и журналистов, остававшихся в Москве (Бергельсон, Диманштейн, Литваков). Журнал, хотя и неаккуратно, продолжал выходить и после начала чистки, постепенно хирея, чтобы в 1940 году вовсе прекра­тить свое существование.

На еврейской культурной жизни в ЕАО в годы войны и в послевоенные годы я остановлюсь ниже.

5. БИРОБИДЖАН В ГОДЫ ВОЙНЫ

В еврейской среде заграницей в годы войны широко циркулировали слухи, будто в Биробиджан в большом чис­ле направлялись еврейские беженцы из областей, оккупи­рованных немцами, и что еврейское население Биробиджа­на за эти годы значительно возросло. В действительности этого не было. По-видимому, уже в первый период 2-ой мировой войны, до нападения Гитлера на Советский Союз, в период «дружбы» между Советским Союзом и гитлеров­ской Германией, еврейское переселение в Биробиджан со­вершенно прекратилось: выше мы видели, что с 1939 по 1941 год в Биробиджане не возникло ни одного нового ев­рейского колхоза, хотя, согласно плану на третье пятиле­тие (1938-1942), годы эти должны были быть годами интен­сивной еврейской и нееврейской сельскохозяйственной ко­лонизации Биробиджана. С момента вступления Советско­го Союза в войну еврейского переселения в Биробиджан во всяком случае уже больше не было. Позже секретарь Биробиджанского обкома компартии и член Верховного Совета СССР А. Бахмутский прямо писал в «Айникайт» (от 1-го февраля 1947 года), что «в годы войны пересе­ление в нашу область (т. е. в ЕАО) было остановлено». По-видимому, это