3 сентября 1721 года прибывший в Выборг курьер принес царю новость о подписании мира. Узнав, что война, которая длилась двадцать один год, закончилась, Петр возликовал. Выйдя на Балтийское взморье, он изменил политическое лицо Европы. Наконец Россия смогла передохнуть, чувствуя себя свободной. Лишения и страдания, которые в течение долгого времени терпел народ, не были напрасны. Петр писал Василию Долгорукому: «Все ученики науки оканчивают в семь лет обыкновенно; но наша школа троекратное время была (21 год), однако ж, слава Богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно».

Вскоре на яхте он вернулся по Неве в Санкт-Петербург. Во время всего путешествия палили из трех бортовых орудий, трубили трубы, победно гремели барабаны. В столице толпа, высыпавшая на пристань встречать царя, махала платками и громко кричала: «Мир! Мир!» Царь, несмотря на свои сорок девять лет, одним прыжком соскочил с судна на землю и направился в Троицкий собор. В то время как на площади перед храмом наспех сооружали деревянные подмостки, сюда уже принесли бочки с пивом и водкой. По окончании божественной службы Петр бодро вскочил на подмостки и воскликнул, оглядев склоненные перед ним головы: «Здравствуйте, дети мои, и благодарите Бога, православные, что такую долговременную войну всесильный Бог прекратил и даровал нам со Швецией счастливый, вечный мир!» Сказав это, Петр взял стакан с водкой и выпил за здоровье народа, который плакал и кричал: «Да здравствует государь!» До наступления ночи глашатаи в касках с белыми перевязями через плечо и с украшенными лавровыми венками белыми знаменами в руках ходили по улицам и объявляли в перерывах между двумя сигналами трубачей о наступлении новой эры мира. Люди плакали от радости, благословляли государя, танцевали, пили и пели песни на улицах.

Всю следующую неделю длился маскарад, на который по приказу царя собралось больше тысячи человек. Высокопоставленные сановники с супругами, наряженные в самые разные маскарадные костюмы, длинной вереницей медленно несколько часов шли по Троицкой площади. Среди них были пастухи, нимфы, испанцы, турки, индейцы, арлекины и пр. У царицы был костюм голландской крестьянки, царь нарядился голландским матросом. Он шел во главе колонны и неутомимо бил в барабан. Никто не мог выйти из цепочки или остановиться без приказа. Апогеем праздника стала женитьба нового князя-папы Бутурлина на шестидесятилетней вдове его предшественника Зотова. Этот союз был предопределен царем, несмотря на все просьбы не делать этого. На свадебном пиру князь-папа сидел под балдахином рядом с царем; его супруга под другим балдахином, рядом с царицей. Мужчины и женщины пили под тосты Петра. Все были пьяны до такой степени, что не могли даже танцевать. Чтобы придать церемонии хоть какое-то оживление, царь и царица проводили новобрачных в их комнату, расположенную на первом этаже большой деревянной пирамиды «Четыре Фрегата», напротив Сената. Бочки с вином и водкой стояли вокруг кровати. Новобрачные легли и выпили еще перед Их Величествами. Затем Петр и Екатерина удалились, закрыв за собой двери. Но в стенах пирамиды были сделаны отверстия, в которые снаружи можно было подглядывать за супружеской парой. Перевоплотившись в зрителей, царь, царица и их окружение веселились, следя за действиями и гримасами на лицах князя-папы и его супруги, которые не знали, что за ними наблюдают.

На следующий день царь, блистая остроумием, придумал новую забаву. На плоту решено было поставить огромную бочку с пивом. На поверхности бочки плавала лоханка, в которой сидел князь-папа в тиаре из жести на голове и с жезлом с изображением Венеры в руке. Он испуганно смотрел на всех вокруг, а в это время лодка с двенадцатью гребцами буксировала плот по Неве. Его «кардиналы» следовали за ним верхом на бочках, подобрав до живота свои красные платья. Моряк в костюме Нептуна поворачивал князя-папу в чане при помощи трезубца. Несчастный кричал и цеплялся, пока его лоханка не опрокинулась и князь-папа не начал барахтаться в пиве. Толпа, собравшаяся на берегу, аплодировала. Маскарад продолжался и в следующие дни и становился все более буйным и абсурдным. Дворянам было запрещено выходить на улицу без маскарадного костюма. Штрафу в сто рублей подвергались те, кто ослушивался царского приказа.

После недели безумного веселья постепенно надо было возвращаться к серьезным делам. 22 октября 1721 года, после получения текста мирного договора со Швецией, новая праздничная служба состоялась в Троицком соборе. Архиепископ Псковский, прославляя мудрость государя и канцлера Головкина, от имени Сената обратился к Петру с взволнованной речью: «Знаменитые дела Вашего царского Величества, его доблесть и мужество, так же на войне, как и в политике, его неустанные труды, благодаря которым вывел нас из тени и невежества, в котором мы находились, и о нас узнал мир, и можно сказать, что Ваше Величество сделало из ничего нечто и мы присоединились к цивилизованным обществам… Сенат с глубочайшим почтением умоляет Ваше Величество принять титул Петра Великого, отца родины, императора всея Руси… Да здравствует Петр Великий, император всея Руси!»

Петр на радостях обнял его и в конце концов принял и произнес краткую речь. С его словами раздались буйные возгласы толпы, затрубили трубы, с крепости и Адмиралтейства были произведены залпы, в ответ которым палили из пушек на ста пятидесяти галерах. Потом начался парад в зале для аудиенций в Сенате, самые знатные люди империи пришли поздравить своего государя. Он восседал на деревянном позолоченном резном троне, украшенном наверху двуглавым орлом. Справа от него Екатерина в красном бархатном платье, расшитом серебром, слева – царевны Анна и Елизавета, в белых, расшитых золотом платьях. Приглашенные по очереди поднимались по ступенькам, ведущим к трону, и целовали руку нового императора. Все собрались на огромном банкете, мужчины в одном зале, женщины – в другом. Сменяли друг друга тосты, сопровождаемые ударами литавр и салютом. Вдоволь наевшись и напившись, Петр оставил своих гостей, запретив им двигаться, и отправился отдохнуть, по своей привычке, на яхту. Часовые, поставленные у дверей, не должны были выпускать гостей. Запертые на своих местах, некоторые из них, особенно самые старшие, заснули, уронив голову на стол. Наконец вернулся Петр, свежий и отдохнувший после короткого сна, и устроил танцы. Полонезы и менуэты встряхнули присутствующих, которые неохотно болтали ногами, чтобы развлечь государя. В девять часов вечера на смену танцам пришел салют. Но главный пиротехник был мертвецки пьян, и ему нельзя было доверить это деликатное дело. Однако новый император был тоже неплохим пиротехником. Он вышел, засучив рукава, и сам лично устроил салют в свою честь. Мерцающие надписи, провозглашающие Петра Первого императором России, статуи русского и шведского воинов, держащих в руках табличку, на которой написано: «Мир». Появились символические фигуры Правосудия и Победы, тысяча ружейных залпов расцветила ночное небо разноцветными цветами, с галер, пришвартованных у Сената, тоже стреляли, и от каждого залпа стены дрожали, как будто собирались обрушиться. Столпившись у окон, гости замерли от восхищения. На перекрестках целые быки жарились на вертелах, неиссякаемым фонтаном текли водка и вино. Народ толкался, чтобы схватить кусок мяса и выпить водки. Сильная гвардия была выставлена, чтобы не допустить беспорядков. Простолюдины перешептывались, спрашивая друг друга, что изменится в стране после того, как Петр стал императором. Будут ли они счастливее или станут еще более несчастными? Будут ли они платить еще больше налогов?