С этими словами он поставил рядом с костром принесеннуюкоробку и ловко открыл ее.

Коробка была заполнена водочными бутылками.

— Во как! — выразительно крякнул Малахай, и глазаего радостно загорелись. — Сразу видно хорошего человека!

— Излагай свое дело! — подобревшим голосом сказалаХалява Панкратьевна.

— Виктор Михайлович, вам переадресовывают звонок изкомитета по внешним связям! — проворковала в трубке секретарша АнцифероваАлина Леонардовна.

Анциферов приосанился, машинально поправил волосы, хотязнал, что его никто не увидит. К зарубежным контактам он по старой памятиотносился с повышенным вниманием.

— Анциферов! — проговорил он с чувствомсобственного достоинства.

— С вами будет говорить премьер-министр Индии ИндираГанди!

Анциферов удивленно заморгал.

Во-первых, как бы ни гордился он занимаемым постом, он всеже понимал, что премьер-министр огромной страны — это не его уровень.

Во-вторых, он владел английским языком в пределах школьногокурса, то есть никак, не говоря уже о других иностранных языках, так что беседас индийским премьером вряд ли получилась бы достаточно плодотворной.

И в-третьих, он вспомнил, что Индира Ганди уже давно неявляется премьер-министром Индии по причине безвременной кончины.

Все эти мысли промелькнули в голове чиновника в долисекунды, но он не успел ничего сказать или сделать, как в трубке прозвучалхорошо поставленный мужской голос, который объявил, как ведущий классическогоконцерта:

— Ария индийского гостя! Исполняется впервые!

— Индира Ганди умерла… — машинально проговорилАнциферов.

Но ведущего уже сменил хриплый, полузадушенный, но все жехорошо знакомый женский голос:

— Умерла, говоришь? Ну и что? Я тоже умерла! Но это незначит, что меня можно забыть! Не слишком ли много ты о себе возомнил? Не забылли ты, кому обязан своим положением?

— Кто это говорит? — испуганно выдохнулАнциферов. — Это хулиганство! Прекратите немедленно!

— Ты всем обязан моему мужу! Если бы не вмешательствоГеннадия — тебе не видать нынешнего поста как своих ушей!

— Пре… прекратите! — В голосе чиновника звучалсамый настоящий ужас. Он помнил эти слова и этот голос… только в тот раз он небыл придушенным — наоборот, он был резким, истеричным, раздраженным… — Ктоэто? — повторил Анциферов, не надеясь на ответ.

— Ты еще спрашиваешь? — хрипло прокашляла егособеседница. — За что, за что ты меня задушил? Что я тебе сделала?..

Ее голос затих, словно растаял в пространстве, и вместо негов трубке зазвучал оперный тенор:

— Не счесть алмазов в каменных пещерах, не счестьжемчужин в море полуденном…

Анциферов швырнул трубку, переключил переговорник насекретаршу, заорал:

— С кем вы меня соединили?

Алина Леонардовна, не привыкшая к такому обращению, намгновение опешила, но быстро взяла себя в руки и тоном оскорбленногодостоинства проговорила:

— Я же сказала вам — с комитетом по внешним связям…

— Звонок был по внутренней линии? — уточнилАнциферов, стараясь сдержаться.

— Разумеется, — холодно подтвердиласекретарша. — Кстати, хочу вам напомнить, что через час состоится встречас прессой и представителями общественности в Шуваловском парке.

Алина Леонардовна была дама со связями и на своем поступережила уже трех председателей комитета. Именно это она постаралась передатьшефу своим холодным профессиональным тоном.

— Спасибо, — сдержанно ответил Анциферов иотключился.

Внутренняя линия… Значит, кассета попала в руки к кому-то изсослуживцев. Это не плохо — это просто ужасно.

Он молча сидел, барабаня пальцами по столу.

Но ведь на кассете голос был не совсем такой. Да и слова вконце разговора отличались… Что же это значит?

Неожиданно в гулкой тишине кабинета раздались начальныетакты сороковой симфонии Моцарта. Это зазвонил личный мобильник Анциферова.

— Слушаю, — отозвался он, поднеся трубку к уху.

— Зря ты меня задушил, — жалобным, трагическимтоном проговорила женщина. Это был другой голос… голос Маргариты!

Не может быть! Ведь ее тоже давно нет…

— Думаешь, никто не знает? — продолжилапокойница. — Ошибаешься! Тайное всегда становится явным! Покайся — тебеснисхождение будет!

Анциферов отшвырнул мобильник.

Телефон с жалобным звоном ударился об пол, от него отлетелакрышка, выпали аккумулятор, сим-карта.

— Виктор Михайлович, машина подана! — проговорилав динамике Алина Леонардовна.

Анциферов был не в настроении, но работа есть работа.

Он надел плащ, дрожащими пальцами застегнул пуговицы, вышелв приемную.

— Извините, у вас пуговицы неправильнозастегнуты! — проговорила Алина.

— Что? — переспросил Анциферов.

Алина молча встала, подошла к нему, расстегнула пуговицыплаща, снова застегнула — на этот раз правильно.

— Текст вашего выступления! — Она подала емутонкую кожаную папку с вложенными в нее листками.

Анциферов кивнул, вышел в коридор, спустился на лифте напервый этаж. В его ушах все еще звучали голоса задушенных женщин.

Перед подъездом его уже ждала машина.

Охранник выскочил навстречу, предупредительно распахнулдверцу перед Анциферовым, сам сел рядом с водителем.

Машина тронулась.

Встречные гаишники вытягивались в струнку при видеправительственных номеров, обеспечивали зеленую улицу. Через пятнадцать минутмашина Анциферова уже выехала за пределы города, промчалась по широкойподъездной аллее Шуваловского парка, остановилась неподалеку от площадки, гдеуже толпились участники и гости торжественной церемонии.

Охранник вышел первым, огляделся, открыл дверцу шефу.

К Анциферову тут же кинулись представители радиостанций,телеканалов и прочих средств массовой информации.

— Что вы можете сказать нашим слушателям… нашимзрителям… нашим читателям…

— Обождите, — Анциферов старался сохранятьприветливое выражение лица, — сейчас я выступлю с короткой речью, высможете все записать…

Охранник вежливо, но твердо отодвигал журналистов,освобождая чиновнику дорогу.

Вдруг из толпы людей с камерами и микрофонами вывернулсятщедушный мужичонка в зимней шапке, надетой ухом вперед, и заверещал тонкимоглушительным голосом: