Откачнувшись назад, Глеб пропустил перед лицом выпад второго противника. Громила легко, как прутиком, размахивал тяжелым полуторником. Волков принял следующий удар клинком и чуть не выронил свое последнее оружие, с такой силой бил враг. Глеб отступил. Противник перешел в атаку и… оставшийся без присмотра сержант полоснул ему кинжалом под коленом. Нога неприятеля подкосилась, он с трудом удержал равновесие и пропустил простейший удар. Меч Волкова полоснул по горлу, с легкостью располосовав кожу. Из разрубленной трахеи вылетел свистящий хрип, а из перерезанной артерии – фонтан алой крови.

Заслышав шум за спиной, Глеб развернулся, вскидывая меч и… опустил руку с оружием. Все было кончено. Подоспевший к шапочному разбору Грох ударом двуручного фальчиона разрубил последнего живого врага напополам.

Глеб опустил взгляд и увидел на груди выжженную дыру на рубахе, в том месте, куда ударил огненный шарик. В прорехе мелькало почерневшее от копоти тело. Волков послюнил палец и провел по коже, ожидая вспышки боли, но под слоем копоти оказалась неповрежденная кожа. Глеб оторопел. Он ожидал увидеть ожог. Ведь он точно помнил жар и боль, да и рубаху вон как прожгло!

– Уходить надо, господин, – сказал Грох.

– Да-да, – рассеянно ответил Глеб, все еще размышляя над странным феноменом.

Грох принялся торопливо влазить в сброшенные доспехи. Глеб надел куртку и тоже натянул бахтерец. Потом орк обыскал мертвецов, пересыпав в свой кошель найденные монеты. Хозяйственно отволок в сторону заплечные мешки убитых. Прицепил к своему поясу меч громилы, заявив, что негоже такому доброму оружию ржаветь понапрасну. Глеб, глядя на него, тоже решил прибарахлиться и слазил наверх за валявшимся так арбалетом. Забросил его за спину, а с одного из мертвецов снял колчан с болтами. Мертвяков они с Грохом стащили в одну кучу и забросали землей, обрушив склон оврага. Как сказал орк:

– Лишним не будет.

После чего покинули место стоянки: Нант смог передвигаться самостоятельно, поддерживаемый Глебом, а Грох нес на плечах Тханга.

За остаток дня они еще больше увеличили расстояние между собой и возможными преследователями, остановившись на ночлег глубокой ночью. Все вымотались настолько, что, упав на землю, сразу же захрапели. И даже не выставили караул!

Наутро Глеб проснулся от утреннего холода. Промокшая от выпавшей росы одежда прилипла к телу и противно холодила кожу. Нос почувствовал запах дыма, а уши различили потрескивание веток в костре. Волков подумал, что кто-то из его спутников проснулся раньше него и разжег огонь. Он повернулся, но возле костра никого не обнаружил. Огляделся вокруг, и каково было его удивление, когда он увидел, что все его спутники преспокойно спят. Глеб выхватил из ножен верные мечи, сослужившие вчера хорошую службу и окликнул негромко:

– Грох!

Проснувшемуся орку хватило пары мгновений, чтоб охватить взглядом и горящий костер, и замершего с оружием в руках Волкова, и он вскочил на ноги одним слитным движением, подхватив лежащий рядом фальчион.

Послышался звук шагов, и из-за деревьев вышел вооруженный воин, несший в руках кучу хвороста. Он смерил невозмутимым взглядом замерших в оборонительной стойке Гроха и Глеба, спокойно прошествовал к костру, свалил неподалеку от него свою ношу и повернулся к ним лицом. Глеб увидел перед собой худощавого воина в кольчуге и изодранном ватном гамбезоне поверх нее. На поясе незнакомца покачивался длинный меч, но хвататься за него он не торопился. Сфероконический шлем оставлял лицо открытым, и Волков разглядел усталое, осунувшееся, с резкими чертами лицо с набрякшими веками и свежим рваным шрамом на щеке. Незнакомец сделал шаг вперед и, поклонившись, сказал:

– Мое почтение, маркиз. Вижу, вам повезло вы жить.

Глебу в последних словах послышалась скрытая издевка, и он недружелюбно поинтересовался:

– А кто вы?

Незнакомец усмехнулся уголком рта:

– Такой же счастливчик, как и вы. Сэр Сувор Тампль из Нугары.

– Тоже сбежал? – угрюмо спросил Грох.

Рыцарь не вспылил в ответ на подначку, ответил спокойно:

– Не сбежал – уж такой опытный воин, как ты, дол жен чувствовать разницу, – а отступил, – немного по молчал, невозмутимо поглядывая на уязвленного орка, так и буравящего злобными глазами насмешника, и добавил этаким философским тоном, более пригодным не на лесной поляне, а в родовом замке, с бокалом вина, у жар ко натопленного камина: – И продолжаю отступать.

Волков поспешил вмешаться, опасаясь, как бы от природы вспыльчивый орк не наговорил рыцарю лишнего. Еще не хватало, чтоб двое верных фаросскому престолу бойцов принялись выяснять между собой отношения! Спросил:

– И что вы собираетесь делать дальше, сэр?

– В ближайшем будущем или вообще? – ответил вопросом на вопрос рыцарь.

Грох заворчал и покрепче обхватил руками рукоять фальчиона. Ему показалось, что объявившийся неизвестно откуда рыцарь не только насмехается над ним самим, но и – что важнее! – недостаточно почтителен или даже дерзок с его сюзереном. Он шагнул вперед, но Глеб выкинул руку в сторону и уперся ладонью ему в грудь. Орк остановился, но продолжал грозно раздувать ноздри и готов был взглядом испепелить дерзкого дворянина.

– В ближайшем. Сейчас сложно далеко планировать.

– Пожалуй, – согласился рыцарь. – Если вы не против, то я бы присоединился к вашему отряду.

Глеб не стал отказываться, и теперь их стало пятеро.

Он – Альгерд, маркграф Турон, – победитель! Гордо подбоченившись, он сидит в седле, надменно взирая на небольшую группку пленных. Они переминаются с ноги на ногу и отводят глаза – боятся! Осознают, что находятся в полной его власти. Туронский маркграф ликует: это – триумф. Армия фароссцев разбита и нескоро оправится от поражения… Если вообще оправится! Только одно не дает маркграфу сполна насладиться победой – отсутствие среди пленных маркиза Данхельта Фаросса. А какой был бы вид: потомок гордых крылатых правителей в цепях! Или хотя бы его голова, насаженная на пику.

Туронец поджимает губы. Он лично прибыл к своим солдатам, спешил, загоняя коней, когда получил весть о разгроме армии противника, а они его так подвели. Вместо главного трофея – всего лишь жалкая кучка оборванцев!

Недовольство всадника передается и коню, он фыркает и мотает головой. Маркграф железной рукой смиряет бунт четвероногого друга. Лениво цедит слова сквозь зубы, почти не разжимая губ, на лице олицетворение вселенской скуки. Зачем надрывать голос? Расторопные, преданные слуги и без того готовы исполнить любое пожелание повелителя. Вот и сейчас они споро расталкивают пленников, выстраивая их в одну шеренгу.

Маркграф медленно двинул коня вдоль строя, скользя взглядом по пленникам. Мимо проплывали потерявшие свой лоск лица столичных дворян. Их дорогие доспехи давно поделили между собой победители, не побрезговали отобрать и камзолы с плащами, остальные предметы гардероба утратили в плену свой блеск, и теперь предствавители лучших фаросских родов имеют довольно непрезентабельный вид. Отдельно от них держатся выжившие нугарцы и солдаты.