то же думай, прежде чем что-то делаешь. – Повернулся он к местному водяному. – Не гоже так гостей встречать. Один не поздоровавшись, сразу плату за глоток воды просит, второй в драку кидается, не разобравшись. Не дело это.

- Кто, ты такой, чтобы стыдить самого Су-Бабасы? – Вновь начал злится дух. – Меня бояться и уважают все местные племена. Приносят дары, поют гимны и славят мою щедрость…

- Мы не местные. – Буркнул в ответ Вул, прерывая зарождающийся монолог водного духа. – Что бы требы тебе несли, нужно уважение заслужить, а не вытягивать их угрозами при первой встрече у измученных жаждой путников. Странные у вас обычаи.

- Ты вновь за свое? – Су-Бабасы, внезапно схватил суетящегося около него пацана за длинные волосы, прозрачной рукой, и приподняв над землей, поднес трепыхающегося мальчишку к глазам. – Сколько раз тебя предупреждал, сколько раз лупил, за такие проступки, но ты никак не уймешься. Все тебе мало. Как ты посмел требовать плату за воду? Кто позволил нарушить законы гостеприимства. Твоя жадность погубит тебя когда-нибудь.

- Да. Жадность сейчас как дерьмо для мух. Мало того, что сама по себе вещь неприятная, так еще и притягивает гадость всякую. Поддавшихся этому чувству, быстренько Чернобог к рукам прибирает, и служить себе заставляет, разрушая устои этого мира. Поганое чувство, особенно для воина. – Оборотень подошел ближе. – Отпусти пацана. Тумаками благородству не научишь. Тут осознать надо, что натворил. Устраивайся рядышком. – Хлопнул он ладонью по земле, приглашая садиться отпущенного на землю духом мальчишку. – Я тебе сказку расскажу. Не поросшую мхом легенду, а самую настоящую быль, которой сам свидетелем был:

В одном городе, столице княжества Ураслав, жил воин. Звали его Сканд. Неплохой боец. Всем хорош, но был у него один недостаток: жаден он был, как до денег, так и до славы. И вот однажды, явился к нему новый бог. Пообещал и то и другое и в размерах немереных. Князем пообещал сделать, златом осыпать, почет и славу пообещал, и всего-то надо было предать. Предать свой род, предать землю свою, предать все то, что предки его ценили и уважали, за что кровь проливали на поле брани, и чему детей учили.

Дрогнула жадная душа Сканда. Наполнилась черной подлостью. Впустил он в город, обманом, дух нового бога, старого князя Сослава, едва ума того не лишившего, честных воинов, верно отечеству служивших, в порубь кинувшего. Стал тот жадный воин воеводой вместо славного и честного Ермохи.

Стал ждать прихода войска вражьего, чтобы ворота открыть, и предать разору, то, чем до этого жил, чем дышал сам и предки его. Спасибо богатырю, и мечу его, силой богов напоенному. – Оборотень кивнул в сторону Федограна. – Снес он с плеч голову жадную, раскрыл с помощью друзей верных замыслы подлые.

Знаешь, к чему я это все говорю. – Вул посмотрел в глаза внимательно слушающему его мальчишке, и не дожидаясь ответа продолжил. – Все, в ком поселилась эта страшная болезнь – жадность, все, когда-нибудь предадут. Предадут все, что для них дорого, потому что к ним придет Чернобог, и пообещает то, от чего те не смогут отказаться. Страшно это предавать того, кого любишь. Подумай пацан. Не пускай себе в душу нового бога. Счастья от этого ты не приобретешь, а все, что тебе дорого потеряешь. – Вул замолчал, и все вокруг замерли в тишине, осознавая сказанное им.

Тишину нарушил первым пришедший в себя Су-Бабасы:

- Что за новый бог, о котором ты говорил? – Пробулькал он задумчиво взглянув на оборотня. - Я ничего не слышал о нем.

- Бог намоленный людской подлостью и жадностью. – Вновь заговорил оборотень. – Он недавно поселился в этом мире, и начал перекраивать его устои под себя. С помощью адептов, он захватил скрижаль создателя, дающую энергию жизни, и не пускает теперь ее потоки в свет, перекинув их на себя. Привычный нам мир гибнет. Светлые боги теряют паству и власть, а духи чахнут.

- То-то я смотрю, тяжко мне становится последнее время. Словно вынимает кто-то из меня жизнь, вытягивая ее потихонечку, но неустанно. – Су-Бабасы вышел из воды и сел рядом с оборотнем, обхватив колени руками. – Так значит виной этому новый, незнакомый бог?

Вул кивнул:

- Да. Кстати, его стараньями мы с братьями тут и оказались. Мы боремся с ним. Вот в последней схватке, Федограна с Илькой, его силой черной, и затянуло в чужие земли, а мы с Бером, на помощь к ним поспешили. Так и оказались тут. Теперь домой возвращаемся. По путеводному следу клубка, Ариадной подаренного, идем. И сколько еще впереди не знаем.

- Благое дело делаете – Водный дух обернулся и с одобрением посмотрел на стоящих за спиной друзей. Рад был бы вам помочь, да вот не знаю чем. А каким богам вы молитесь, чужестранцы?

- Перуну. – Ответил за всех Бер. – Еще Морене и Ярило.

- Слышал о таких. Соседи наши. Недалече вам осталось. – Улыбнулся Су-Босы. – Помогу вам. Тут рядом кочевье, племени меня почитающего, коней пасет. Идите туда вам помогут. А пока отдыхайте. Никто никакой платы с вас требовать не станет. Отныне и до окончания времен вы гости мои. А этого шалопая. – Палец духа ткнул в грудь потупившегося в землю мальчишку. – Вам в услужение и в проводники оставлю. Заодно и волю мою, вам помогать, племени передаст.

Хороший дед оказался, умный, незлобивый и необидчивый.

Глава 24 Чувства друга.

Снова в чистой глубине бескрайнего неба палящее солнце. Снова под ногами все также иссушенная жаждой степь, с желтой хрустящей под сапогами травой, обжигающий ветер в лицо, и постоянное, нескончаемое желание пить. Движения неторопливые и ленивые, но несмотря на это, все равно пот заливает глаза. Идет второй день как путешественники покинули оазис и двигаются вперед к своей цели, ведомые нитью Ариадны и слугой Су-Бабасы, Су-Ияси, оказавшимся довольно болтливым, веселым пареньком, быстро нашедшим общий язык с шишком, и во всю подтрунивавшему теперь, на пару с ним, над флегматично огрызающемуся от них Бером.

Зеленая полоска леса показалась на горизонте неожиданно всплыв вдали еле заметной туманной надеждой, и воспринялась друзьями первоначально как очередной мираж, но Су-Ияси обрадовал изнывающих от жары путников, что это действительно то, что они видят. Впереди река, поросшая по берегам бурной растительностью, а также конец их совместного путешествия, так