Молчание затянулось, и Забава осторожно притронулась к моему плечу:

– Мара? – Голос русалки стал сварливым, когда она проговорила: – Генрих, зачем ты так? Доволен? Довёл-таки Мару до слёз…

– До слёз? – растерянно отозвался инститор. – Разве Мара умеет плакать?

– Она что, по-твоему, железная? – взвилась Забава. – А ну, извиняйся!

Ощутив лёгкое прикосновение к макушке, я медленно подняла глаза на инститора, осторожно отвела его руку и тепло улыбнулась:

– Ух ты! Даже не за шиворот… Не ожидала, Генрих, что ты можешь быть настолько ласковым. Постарайся запомнить это: девушкам гораздо больше нравится, когда их гладят, нежели когда пытаются придушить.

– Ах, актриса! – расхохоталась Забава, а Генрих отдёрнул руку и нахмурился.

– Я не плакала, а думала, – серьёзно проговорила я. – Мне кажется, в словах Генриха есть смысл.

– Да ладно? – фыркнула русалка и ревниво покосилась на меня: – Хочешь сказать, что заинтересовалась некромагом? Мало того, что этот идиот выдул любовное зелье, втюрился в Аноли, а теперь ещё и ты, подруга? Добить меня хочешь?

– Если продолжишь мечтать о свидании с некромагом, он справится и без меня, – иронично усмехнулась я.

Генрих схватил меня за запястье:

– Некромаг выпил любовное зелье?! Как такое могло случиться?

– Это, – я пыталась сдерживаться, но, глянув на обеспокоенное лицо инститора, невольно задрожала: – Понимаешь, твоя бывшая пыталась опоить Лежку, но на него такие штуки не действуют. Одна из бутылочек, которые передала Аноли, всё ещё осталась в офисе, и некромаг решил запить вискарик…

– Аноли?! – расхохотался Генрих, и я нервно дёрнулась, ожидая чего угодно, но инститор вдруг весело добавил: – Так это же замечательно!

– Да неужели? – растерянно спросила я. – И чем это?

Генрих скрестил ноги и, положив локти на колени, слегка наклонился в мою сторону: изумрудные глаза его сияли, а губы то и дело подрагивали в довольной улыбке.

– Я никак не мог придумать, как же мне провести некромага в Крамор. После того, как Джерт наотрез отказался собрать Комитет, это стало… затруднительно. Но теперь проблема решена! Главное, чтобы Аноли оказалась в Краморе, а уж очарованный некромаг наверняка проберётся к ней. Но нужно поспешить. – Он достал сотовый и прижал к уху. – На некромагов зелья действуют иначе… если вообще действуют! Неизвестно, как быстро он освободиться от любовных чар…

– Освободится? – хмыкнула Забава. – Судя по дозе, это ему не грозит… Во всяком случае, быстро.

– И с каких пор ты стала экспертом по некромагам? – холодно спросил Генрих, и русалка снова стушевалась. Ещё раз набрал номер и прижал телефон к уху: – Почему она не отвечает?

Я же ощутила себя немного «экспертом», потому как недавно удалось краем глаза заглянуть в тёмное нечто, которое пропитывает этих не живых и не мёртвых существ.

– Ты сказал, – громко произнесла я, – что некромаг – жених без права жениться. Меня тревожит эта фраза…

– А что? – тут же съязвил Генрих, отключил вызов на сотовом и скривился: – Замуж вдруг захотелось?

– Захотелось, – не отрывая от него хитрого взгляда, отозвалась я, и, когда лицо Генриха помрачнело, мягко добавила: – За одного не в меру колючего инститора… если не прибью его до свадьбы, конечно!

Забава, прижав руки ко рту, хихикнула, а Генрих напрягся и, не сводя с меня застывшего взгляда, прошептал:

– Что?..

Щёки мои ожгло, и я, смущённо потупившись, упрямо продолжила:

– Что-что? Говори, почему некромаг «жених без права жениться»? Я нервничаю, думая об этом. А как же «истинная любовь»? Та некромагиня тоже была лишь невестой?

Генрих сунул сотовый в карман и, избегая смотреть на меня, резко поднялся. Подошёл столу Забавы и, с силой задвинув один за другим все ящики, проговорил:

– Вот у своего жениха и спроси.

Я осторожно встала, посмотрела на его хмурые брови и легонько прикоснулась к руке инститора.

– Так я и спрашиваю…

Генрих стряхнул мою руку и, отвернувшись, проворчал:

– Хватит шуток, Мара! Аноли не отвечает, нам нужно немедленно найти её… Нельзя упускать неожиданный шанс.

Я покосилась на его широкую спину и подумала, что, наверное, даже прикосновения причиняют ему боль. Поклявшись себе в том, что сегодня же уничтожу проклятый договор с Олдриком, – а если понадобится, то и самого Олдрика, – подхватила свою сумку и весело проговорила:

– Я готова! А ты будешь брать с собой свои жуткие приспособления?

Генрих на мгновение замер, размышляя, а в офис ворвался инкуб.

– Мара! Аноли похитили!

Я растерянно посмотрела на бледное лицо брата, его расширенные глаза, дрожащие руки и растерянно спросила:

– Что?

Лежик, не в силах говорить, лишь махнул рукой. Покачиваясь, он прошёл к стулу Забавы и устало рухнул на него. Генрих быстро приблизился к инкубу и потряс за плечо:

– Как это произошло? Когда?

– Час назад, – с трудом проговорил Лежка. – Мы только успели добраться до столицы, как он напал на меня. Когда я очнулся, волки были мертвы… – Он подумал и мрачно усмехнулся: – Окончательно мертвы. А Аноли исчезла!

– Кто же сумел похитить хранителя? – высоким голосом спросила Забава.

Мы с Генрихом переглянулись:

– Некромаг!

Генрих ударил по тормозам, и машина резко остановилась у большого красивого дома. Я, зная, как водит инститор, заранее вцепилась в поручни, поэтому избежала очередной шишки на лбу, а вот Забава покачнулась и ударилась лицом о сидение. Прижимая ладонь к окровавленному носу, русалка пробубнила нечто нелицеприятное, но инститор и не посмотрел в её сторону, он выскочил из автомобиля и бегом бросился к Олдрику, который только что распахнул перед Генрихом ворота.

Я повернулась к русалке и сочувственно тронула её плечо:

– Ты как?

– Вроде не сломан, – прогнусавила она.

Я выудила из сумки салфетки и предложила подруге.

– Значит, ночное представление не отменяется, – ехидно прокомментировала я, – и твои заскучавшие поклонники будут довольны!

Воспоминание о предстоящем развлечении мгновенно улучшило настроение Забавы, она было заулыбалась, но потом снова нахмурилась:

– Как ты думаешь, до вечера Аноли найдётся?

– А что? – хмыкнула я. – Так беспокоишься о птичке? Или планировала по ночному парку голышом в дуэте побегать?

– За Лежку переживаю, – вздохнула Забава и снова приложила салфетку к носу: – Изведётся весь!