женщине, – сказал отец Савер холодно и твёрдо. – Мать Клеменс отказалась оставить её в монастыре послушницей хотя бы на полгода.

– Да благословит Пламя добрую мать Клеменс, – отозвался Ивин. – К тому же я уверен, что Мариса тоже на это не согласится.

– Кто такая эта Мариса! Я размышлял. Послушал, что говорят о ней в монастыре. Это простая, неискушённая деревенская девушка. Что б ты ни говорил, я исхожу из существующего положения вещей. Простая слабая девушка, к тому же калека, отпустить которую в мир лишений и соблазнов – это позволить пасть и погибнуть.

– Она не слишком простая, не слабая и даже уже не девушка, – не удержался Ивин, тут же прикусив язык.

И чего было не помолчать…

– Три моих требования, – повторил брат, поморщившись.

– Уже три? – позволил себе сарказм Ивин.

– Ничего, я иногда ошибаюсь в подсчётах. Моих условий три.

– Слушаю, милорд, – наклонил голову Ивин.

У них было совсем немного времени до ритуала.

– Ты будешь о ней заботиться, пока не передашь в другие надежные руки. Это значит, что она или выйдет замуж, или станет монахиней, или поступит на службу и получит заверенное покровительство другого надежного человека, – сказал отец Савер.

– Это требование лишь потеря времени, – процедил Ивин. – Я и так намерен о ней заботиться.

Брат молча показал на огонь в ритуальной серебряной лампе. Ивин поднёс ладонь к Пламени и произнёс слова клятвы.

– Если развод состоится, ты сделаешь брачное предложение этой женщине.

Ивину показалось, что он ослышался. Да что это?!

– Милорд. Зачем вы решили всё мне испортить?

– А чего ты ждал, Ивин Монтери, обращаясь за помощью к священнику Храма? Ты сделаешь предложение своей любовнице и с радостью примешь её согласие.

Ивину вспомнилось лицо Марисы, когда он перечислял ей будущие обязанности своей жены. Мариса не согласится. Это же ясно! Не согласится, не будь она Мариса! Это риск, конечно, но без риска и жизнь скучна. К тому же, если отбросить мнение его семьи…

Да, женитьба на Марисе вызывала даже меньше отвращения, чем женитьба на ком-то ещё. Им придется сразу сбежать. Риск, но кто не рискует…

– Я сделаю предложение. Сами потом объясните нашему брату-графу, а также моей матери и его величеству королю, зачем вы этого добивались… – он протянул руку к огню и дал вторую клятву.

– Если ты не женишься на этой женщине законным браком, то никогда не вступишь с ней в связь. Никогда не разделишь ложе. Не вынудишь вновь стать твоей любовницей. Но всё равно будешь опекать и заботиться.

– Савер, – простонал Ивин. – Зачем ты поступаешь со мной так?

– Тут всё просто. Я не одобряю незаконные связи.

– А ты не желаешь отправиться в Финерваут? – охрипшим от кипящей злости голосом предложил Ивин этому зануде и педанту, который, однако ж, его единокровный брат. – Отправляйся в Финерваут и сообщи Фино Раузагу, что нехорошо иметь конкубину, которую, кстати, даже принимают при дворе. И помимо конкубины нехорошо иметь всех девственниц его графства.

– Я ничего не добьюсь, выполнив твоё пожелание, – сказал Савер Монтери. – Там всё, как ты понимаешь, сложнее, чем просто распутство. Надо нести то, что можешь поднять. Итак, моё третье условие?..

С этим требованием Ивин медлил. Ему всерьез захотелось отказаться, забрать Марису и уехать, оставшись при своём. Жаль было потерянного времени, конечно. С чего он взял, глупец, что Савер станет по-настоящему помогать в таком вопросе? Это издевательство, а не помощь.

Итак, он теряет Марису. Но она станет свободной, и всё будет хорошо. И он только что допустил небольшую, совсем призрачную возможность жениться на ней, и не увидел в этом ничего для себя страшного. Придется уехать, да…

Теряет, ну ладно. Мало ли на свете женщин?

– Хорошо, я принимаю и это условие, – сказал он.

И поклялся на Пламени в третий раз.

– Хорошо, очень хорошо, – довольно улыбнулся отец Савер. – Ты меня просто порадовал сегодня.

Он подошёл к столу, обмакнул перо в чернильницу и поставил свою размашистую и затейливую подпись.

– Тогда можно приступать к разводному ритуалу.

Развод – это не решение тройки священников. Развод – воля Пламени. Мариса пришла в Храм в сопровождении матери Клеменс, с другой стороны стал отец Савер. Священник произнес длинную и непонятную речь на древнем языке. А Мариса мечтала мечтала: пусть получится! Пожалуйста, Ясное Пламя! Прости меня за совершенную глупость, прости за слабость, прости за то, что я дала клятву и не нашла в себе силы ей следовать. Разве я знала в полной мере, в чем заключается супружеский долг? Прости и освободи меня, Ясное Пламя!

Пламя горело ровно, маленькое и живое, и вот его языки стали подниматься, подниматься, ещё и ещё… огонь стал выше на локоть и продолжал расти, пока алые огненные лоскуты не заплясали напротив лиц Марисы. Она радостно перевела дух – ведь не может быть, чтобы это не означало согласие Пламени?

– Да! – довольно воскликнула мать Клеменс.

– Да, – строго повторил священник, кажется, рассерженный, что настоятельница его опередила.

– Подтверждаю развод! – сказал он. – Можешь идти в канцелярию при Храме, Мариса, тебе выпишут свидетельство.

И это всё? Какое счастье…

– Это всё, дочь моя, – повторила вслед за её мыслями мать Клеменс. – Ты свободна. Помни свои обещания.

– Спасибо, матушка… – Мариса даже сморгнула слезу с ресницы, вот с чего бы?

Прощание получилось коротким, но сердечным. И почему казалось, что, напоминая про обещания, настоятельница имела в виду не только Обитель Синичек, но и то, что Мариса пообещала Крисс?

Мать Клеменс не могла обойти свои обязательства и скрыть от отца Крисс намерения его непокорной дочери, если они были ей объявлены. Но не мешать Марисе она могла и охотно это делала.

Ивин Монтери ждал у входа в храм. Картинно, на публику поклонился Марисе, как знатной даме.

– Поздравляю, моя леди.

– Что вы делаете, милорд? – изумилась она, протягивая ему руку.

Он её руку осторожно взял, коснулся губами, улыбнулся.

– Забавляюсь, как видишь, душа моя. Других удовольствий нам уже не положено.

– Именно так, – услышала Мариса голос отца Савера, на этот раз отчего-то скрипучий и недовольный. – Что же вы медлите, лорд Монтери, делайте предложение… этой леди, как вы выразились.

–