— Если ты хочешь вспоминать Эйслин и говорить о ней, ты всегда сможешь это сделать, — сказала Марша. — Даже если ее здесь нет. И ты можешь посылать ей письма. И рисунки.

— Можно? — встрепенулся Джо.

— Конечно, — подтвердил Дункан.

— Моя семья живет неподалеку, — сказала Марша. — Поскольку мы теперь будем друзьями, сможем навещать друг друга. Я хотела бы, чтобы ты приехал к нам в гости.

Дункан послал ей ледяной взгляд. Ей нельзя этого делать!

Она ответила ему невозмутимым взглядом, затем снова посмотрела на Джо.

— И моей маме хотелось бы познакомиться с тобой. Я показала бы тебе наш сад.

— Правда? — Джо сел на корточки точь-в-точь как Марша.

— Да. — Она улыбнулась ему. — А теперь почему бы тебе не пойти со мной вниз, на кухню? Хочу проверить, нет ли там чего-нибудь вкусного. Ты сегодня ел что-нибудь?

— Нет, — ответил он, спрыгивая с постели. — Хочу есть!

— Думаю, что и папа твой проголодался, — сказала она.

— Да, — признался Дункан. Хотя, по правде говоря, он желал скорее ее тела, нежели телесной пищи.

Марша протянула руку, и Джо взял ее без колебаний.

— Идемте, — велела она, оглядываясь через плечо на Дункана. Вид у нее был просто сияющий.

Он позволил себе скупо улыбнуться в ответ. Хорошо, что она здесь!

— Очень скоро мне придется уйти, — сказала Марша Джо, когда они спускались вниз. — Я буду думать о тебе, пока мы не встретимся снова, а это случится, и очень скоро.

— Ладно, — сказал Джо.

В целом Джо вел себя спокойно. Он смирился.

Впервые за долгое время Дункан почувствовал в душе мир и покой. Кто-то пришел ему на помощь. Разделил его заботы. И кажется, радости тоже — судя по тому, как переглядывались Джо с Маршей.

Кто знает, долго ли это продлится?

Беспокойство из-за Финна стало постоянным спутником Дункана, хотя он редко это признавал. Какой в том смысл, если в его жизни есть свои радости? И это Джо, разумеется.

Но были и другие яркие пятна: добрые друзья, которые заходили, чтобы поздороваться; музыка — его песня «Поцелуев цвет» быстро распространялась по Лондону; слуги и их любовь к «Приключениям Гулливера», а также страсть к урокам игры на фортепиано — у всех, кроме Уоррена, разумеется, который начинал делать успехи в шахматах.

А еще была Марша. За четыре дня он ее ни разу не видел.

Но она не забыла про Джо. Каждый день присылала ему книгу, или игрушку, или сладости. К подарку обязательно прилагалось письмецо, обычно с рассказами об их старой овчарке по имени Тигр, которая жила в их ирландском поместье и ничего так не любила, как дремать перед камином и видеть сны о днях своей собачьей молодости. Письма Марши были полны описаний щенячьих эскапад, что остались в далеком прошлом бедного Тигра.

Дункан понял, что с нетерпением дожидается этих писем. А Джо, в конце концов, начал умолять его о собаке.

И Дункан не знал, благодарить ему Маршу за это или проклинать. Собака в городе — это прогулки, то есть им придется выбираться в парк дважды за день. Не то чтобы Дункан возражал против прогулок, однако собака ведь могла сорваться с поводка и сбежать в запретную часть парка. Тогда мальчику пришлось бы туда идти.

Собака внесет в их жизнь некоторую сумятицу, и волей-неволей придется делать шаг навстречу светской жизни, чего Дункан старался по возможности избегать. Поэтому он, как умел, развлекал Джо, лишь бы тот не просил собаку.

Сегодня им предстояло увидеться с герцогом Бошаном. Отличное развлечение, не только для Джо, но и для Дункана тоже. Он не мог дождаться того момента, как увидит леди Маршу!

Она приехала к нему в сопровождении горничной Кэрри, взволнованная и раскрасневшаяся, изо всех сил стараясь, чтобы их беседа казалась легкой и непринужденной.

Старался и он.

По дороге в Кенсингтон, где обитал герцог, все четверо распевали песни, так что совершенно выдохлись и успокоились к тому моменту, когда подъехали к воротам имения.

Кэрри сказала, что предпочтет не входить в дом, а полюбоваться садом, так что Дункан, леди Марша и Джо поднимались по широкой лестнице, ведущей в особняк герцога, уже без нее. Дункан подсадил Джо, чтобы он смог взять сверкающий начищенной медью дверной молоток в форме львиной головы.

Затем началось настоящее приключение. Массивная дверь отворилась, и дворецкий впустил их в обширный холл.

— Желаю удачи, — тихо сказал Дункан леди Марше, когда слуга провел их в кабинет герцога.

— Благодарю, — шепнула она в ответ.

Джо, не ведая важности момента, вышагивал по великолепно убранному коридору. Восхищенно таращил глаза то на рыцарские латы на одной из стен, то на портрет черного жеребца на другой.

И вот перед ними герцог. Дункан очень удивился. Герцога он помнил как крупного, внушающего робость человека. Но пожилой вельможа в очках, сидящий в покойном кресле, казался намного ниже ростом, чем по его воспоминаниям, и настроен был весьма приветливо.

— Садитесь, если хотите. — Его светлость указал на ряд стульев и диван. — Можете представиться после того, как подадут чай. Если, конечно, к тому времени я вас не напугаю окончательно.

Итак, он само радушие, решил Дункан. Марша села на диван и расправила юбки, и он заметил красноречивую дрожь ее пальцев, что означало — бедняжка очень волнуется.

— Благодарю вас, ваша светлость, — негромко сказала она.

— Мы очень благодарны за прием, — сказал Дункан, намеренно садясь подле Марши. Может быть, и она, и герцог поймут, что он хочет оказать ей любую поддержку, какая только будет ему под силу.

Джо сел на ковер перед камином, рассматривая герцога огромными глазами.

Его светлость наклонился к мальчику:

— Дерните вон за тот шнур, молодой человек, и закажите нам чаю с пирожными. Да смотрите, будьте повежливее.

Глаза Джо просияли, и он сделал то, что было велено. На вызов явился лакей.

— Чаю с пирожными, пожалуйста, — сказал Джо едва слышно. — С вишнями наверху, если они у вас есть.

Дункан застыл.

— Если вы любите вишни, герцог, — любезно добавил Джо.

Герцог, хмурясь, рассматривал Джо.

— Я люблю вишни. Но никто, кроме тебя, никогда меня об этом не спрашивал.

Джо радостно улыбнулся, а герцог повелел сурово лакею:

— Проследите, чтобы у нас всегда были вишни на пирожных.

— Очень хорошо, — сказал лакей. — Что-нибудь еще, ваша светлость?

— Не забудьте принести мой невидимый меч. — Услышав этот приказ, слуга вытаращил глаза. — И его надо получше наточить.