Боря нахмурился, как туча снежная. Присмотришься — предгрозовая даже. Тут уж не от погоды зависит или климата, а внутреннего состояния погоды. Зима у тебя на душе или лето? Так и воспринимай.

А Боря воспринимать не хотел. Мысли метались только одинокими частицами антиматерии. То ли пентакварками, то ли тетракварками. Кто бы о них знал вообще?

Залезла бы она ему в голову поглубже? Наверняка!

А там может болен чем — кто знает? Вон общается же с собеседником. А тот и рад.

Углубился бы он в неё? Без всяких сомнений!

Трение тел иногда способно распылить души порыв. Высекут одну искру углубленным проникновением, другую, а там и до костра не далеко. Сгорит всё к чёртовой матери потом, пеплом рассыплется, а потом восстанет фениксом и всё — новый человек… А то и оба.

Но вместо этих телодвижений и минорных суждений — лишь недоумение на лице водителя. Что она вообще нашла в том лысеньком? А если это был поцелуй на прощание, то перед этим что весь сеанс делали?

«Слушай, так она же трахается с каждым клиентом», — тут же добавил жару внутренний голос: «Может даже, в прейскурант включено. Ну, как особый метод лечения. На тебе вот опробовала, а дальше само пошло. И ведь работает! А?»

От мыслей тех Боря зубы сжал и решительно выкинув Ирину Олеговну из головы. По пути на рынок заехал, а затем прямиком в коттеджный посёлок двинул.

Телефон звонил не переставая. Но на него — ноль эмоций.

Там наверняка снова кто-то указал его номер в качестве созаёмщика. Мир ебанулся окончательно. Объявлений больше о продаже не разместить. Звонками в другого края мира задолбят. Всё, что подсвечено в интернете, будет использовано.

А кто указал? Да кто угодно. Хоть бабушка-одуванчик, которой трубы делал. Или тётка вредная, и ушлая, которой батареи менял. А другие ушлые тут же кредит хотят повесить, спрос на двоих разделить. Конторам микрозаймов на максипроценты для гавнокредитов лень проверять данные и проще полтора года названивать «на всякий случай», чем сразу всё уточнять или в конце в суд обращаться для взыскания. Прекрасно понимают, что нет никаких оснований, переводов, и подтверждений, главное оружие — психологического давления.

А примерно раз в неделю особо продвинутые лица с широкими задними карманами майорами-капитанами представляются. А дальше по ситуации: дочь в беде, сын в заложниках, жена обосралась. По голосу всё определяется, по методичкам проходит. А у самих голос часто с акцентом, гэкают. А фоном чифирнуть кто-то просит или на «пенёк» присесть предлагает новичкам. А уже затем вступить в бизнес, или тоже ёмкость кармана того проверят.

Наносное это всё.

«Жизнь — песок, который то ли ветром сносит, то ли течением», — тут же перешёл на лирический подход и внутренний голос: «Это зависит от того на дне ты или на высоте. Борь, ты вот сейчас где?».

Глобальный промолчал. Грустный как солдат в мокрых носках на посту, он к шлагбауму подъехал. А тот не поднимается.

Пикнул.

Охранник молодой вышел, подошёл, присмотрелся. Делает вид, что не помнит.

— К кому?

— Известно к кому.

Изъясняться приходится намёками и полунамёками, так как о Шаце только кличку знал, и адрес, где собака живёт в тельняшке. А Ф.И.О. или номер карточки — ни-ни. Эта информация либо для налоговой, либо для мошенников, если CVV добавить.

Но не весь же мир на наёбе ближнего своего живёт. Сам вот он — честный гражданин. Ещё и другим помогает имущество от тестей всяких защищать.

«Зачем человеку больше, когда и так много?» — этот вопрос уже не от внутреннего голоса, а из недр души.

— Зачем? — так же лениво спросил охранник, зевая на солнышке.

— Сантехник я, трубы делать, — ответил спокойно Боря, не особо включая мозг.

Сантехника могут уволить, могут сократить или даже лишить премии, но он не перестанет быть сантехником. И точно никогда ни одного сантехника не поставят в очередь на рынке труда. С руками и ногами оторвут рабочего человека ещё на пороге. В особенности, если побреется или хотя бы умоется. Грязные носки — бывают. А вот плохих сантехников вовсе не бывает. Бывают выдающие себя за сантехников. Их закадычная фраза выдаёт «ой, да я сам умею».

Охранник подошёл к багажнику, открыл без разрешения, оттуда донеслось:

— И где трубы?

— Известно где. В доме.

— А вчера чего не сделал? — начинал докучать человек-бог отдельно взятой кнопки.

Вся власть его заключалась в возможности или невозможности пустить Борю на территорию больших людей. Разделение на входе по гендерному подходу у них происходит. Если женщина просится — низко-социальная, безответственная. Если мужчина — доставка или технический раб. В людей среди них нет. Только подозреваемые.

Охранник на КПП как перемычка между мирами больших и малых существ. Или влиятельных и червяков. Там, по другую сторону забора высокого, маленьких давно нет, а червяки, клопы и прочие мураши раздавлены или пожраны муравьедами.

Туда пустят только по пропуску или предупреждению. Но пока стоят у КПП люди-перемычки, можно и помучить немного маленьких людишек. Ровно так же, как большие людишки к своей прислуге на воротах относятся. Система по принципу «накричали на тебя — накричи на других».

Боря просёк эту фишку в глазах юнца и решил подыграть. Понятно, что перец в камуфляже никогда не служил и не собирается. Он словно при получении формы сразу вспомнил, что родился мудрым, а когда вырос — той только прибавилось, вместе с усталостью.

Усталость она отчасти прямо сейчас жива, в лености и зевках проявляется. Движения медленные, как будто перетрудился, сидя на стуле и листая ленту в телефоне. А мудрости той хватает на нескольких слов в кроссворде.

Первые годы, конечно, будет расти: гуглить вопросы, затем запомнит кое-что даже, после — применит, когда начнут повторяться. Но старым как человек охранник станет ещё до тридцати, вне зависимости от бороды или усов. Потому что жизни для него за пределами этой будки не существует. А сам он взаимодействует лишь с большими и малыми индивидуумами.

«У охранников свой путь развития», — кивнул внутренний голос, одевшись в белый халат и шапочку: «И выбора только два: постигнуть дзен или обрести геморрой. Так что не трать нервы. Пусть позабавится».

— Ты дом-то тот видел? — приподнял бровь Боря, прикидывая как пропуск себе на месяц-другой сделать. А лучше на полгода. Лапоть сказанул, не подумав. Дома на него, конечно, никто не перепишет. А как пробираться каждый раз собаку кормить — сам мысли. На то тебе и дана голова.

Вот Боря и думал, продолжая говорить на автомате:

— Там месяц можно делать. А то и два, если клиент своё виденье имеет.

— Как это? —