Е Сяо помнил эту маску, потому что Линь Цзысу скончался, увозя ее.

— Тутанхамон! — вскричал кто-то.

— Глупости, во многих древних могилах Синьцзяна находят останки людей в масках. — Это опять Вэнь Хаогу старался развеять страхи своей экспедиции.

В кадре появилась рука Вэнь Хаогу в перчатке. Он дотронулся до маски на лице мумии, тихонечко потянул ее вбок и осторожно снял с лица.

Труп женщины сохранился неплохо, все пять органов чувств можно было опознать, глазницы тоже не провалились, и Е Сяо мог даже по кадрам видеокамеры разглядеть на иссохших губах женщины затаившуюся в углах рта улыбку.

Волосы у женщины были распушены, на ней была надета холщевая юбка, а грудь повязана отрезом шелка.

Снова раздался голос Вэнь Хаогу:

— Ладно, не будем ее больше трогать, не то испортим. Подождите, мы отвезем ее к себе для детального исследования. Сейчас надо беречь время, чтобы до наступления темноты закончить все работы. По местным преданиям, с темнотой никто не должен выходить из этой долины. Хотя я сам не верю таким басням, но не хочу рисковать. Все меня поняли? Линь Цзысу и Чжан Кай рисуют и чертят неважно. Сюй Аньдо вместе со мной опишет предметы материальной культуры.

Потом были кадры с людьми, работающими на поверхности земли. Они раскладывали вещи и множество древних книг и свитков сутр. Видеосъемка продолжалась долгое время, но снимали все ту же работу, только кое-что из нее было вырезано. В конце концов они покинули древнюю гробницу, унося найденные вещи и иссохший труп.

Последние несколько минут на видеопленке были отданы съемке сумерек в пустыне. Е Сяо было непонятно, почему Цзян Хэ не снимал ничего другого, а, выбравшись из гробницы, стал снимать сумеречные пейзажи пустыни. Сумерки в пустыне среди белесой горной долины кладбища внушали ужас, однако в кадре наконец показался огромный, величественный диск заходящего солнца. Диск испускал золотое сияние, которое заполнило весь экран.

Просмотрев видеопленку, Е Сяо остался сидеть неподвижно с бесстрастным, ничего не выражающим лицом.

В голове у него все время крутились слова надписи, которые громким голосом прочел Вэнь Хаогу: «Кто проникнет в эту гробницу, того погубит вечное заклятие».

Сидя перед компьютером, Е Сяо стучал по клавиатуре, когда к нему подошла сотрудница:

— Е Сяо, я разыскала нужные тебе материалы.

— Какой результат? — вскочил тот. Развернув лист, сотрудница зачитала:

«В городском отделе паспортной регистрации среди населения и приезжих зарегистрированы шестнадцать человек по имени Лань Юэ, в том числе тринадцать женщин и трое мужчин».

— Мне нужны материалы на женщин от двадцати до двадцати восьми лет.

— Ты посмотри сам, от двадцати до двадцати восьми лет. Здесь есть четыре таких. — И сотрудница вручила ему листок.

На бумаге были напечатаны фотоснимки четырех женщин, но ни одна из них не была той Лань Юэ, которую знал он.

Е Сяо покачал головой и вернул список сотруднице.

— Спасибо тебе. Ты давно видела Фан Синя? — спросил он.

Сотрудница ответила не без досады:

— Ах, он. Последние дни запирается в своей лаборатории, не знаю даже, какой славы захотел добиться.

— Ну тогда я не буду его беспокоить, — кивнул Е Сяо.

И он снова уставился на бумажный листок с именем: Лань Юэ.

Бай Би беспокойно ходила по комнате, но вдруг остановилась и всмотрелась в ночь за окном.

Времени уже было одиннадцать часов ночи.

Перед мысленным взором Бай Би возник занавес, который она видела вчера в театре. Глаза Лань Юэ повергли ее в трепет и озноб, она с большим трудом постаралась сдержаться и успокоиться.

Словно о чем-то вспомнив, она достала свою сумочку и начала в ней лихорадочно рыться. Рылась долго, пока не откопала листок бумаги. Позвонила по телефону.

Очень скоро в трубке прозвучал ответ:

— Извините, набранный вами номер уже отключен.

Сердце Бай Би екнуло, и она положила трубку. Она поглядела внимательно на листок бумаги, на котором было написано: Лань Юэ, номер мобильного телефона: 138-01-221-442.

Бай Би задумчиво глядела на телефонный номер, словно хотела что-то понять, и вспомнила тот разговор с Лань Юэ перед афишей.

В том разговоре они коснулись «Бесплодной земли», и Лань Юэ сказала, что это ее самые любимые стихи.

Бай Би напряженно вспоминала каждое слово, сказанное Лань Юэ в тот день. Она снова и снова вчитывалась в лежащий перед нею листок бумаги. Читая красиво написанные иероглифы, она вспомнила нечто важное и достала из ящика своего стола блокнот в белой бумажной обложке. Тот самый блокнот, который она нашла в ящике стола Цзян Хэ, когда пришла перебирать его вещи.

Бай Би бережно открыла блокнотик, в котором была полностью переписана поэма Элиота «Бесплодная земля».

После стихов и трех иероглифов имени автора «Элиот» было написано: «Подарок Цзян Хэ от Не Сяоцин».

Бай Би взяла листок с иероглифами, написанными рукой Лань Юэ, и сравнила его с написанными в блокноте. Она с изумлением обнаружила удивительное сходство между ними: стихи о «Бесплодной земле» в блокноте и листочек с телефоном Лань Юэ, казалось, написаны одной рукой.

Ужас и испуг отразились на лице Бай Би.

Она нашла в блокноте начальный отрывок из «Бесплодной земли»:

Апрель, беспощадный месяц, выводит

Сирень из мертвой земли, мешает

Воспоминанья и страсть, тревожит

Сонные корни весенним дождем.

Бай Би взяла листок с телефоном Лань Юэ и сравнила иероглиф «Юэ» из ее имени с тем же иероглифом из слова «апрель» в строке: «Апрель, беспощадный месяц, выводит…» Оба иероглифа оказались абсолютно одинаковыми, словно отпечатанными под копирку.

Бай Би наконец все поняла.

Она перевернула обложку блокнота. На оборотной стороне обложки внизу были написаны иероглифы:

ЗАКЛЯТИЕ

Она снова встала и походила по комнате. На глаза попалась фотография, на которой они с Цзян Хэ были сняты вместе. Она кинулась к фотографии и закричала:

— Цзян Хэ, кто она? Скажи мне, ты скажи мне!

Тяжело вздохнув, она сняла телефонную трубку и набрала номер. Затем произнесла:

— Алло, Е Сяо? Это Бай Би.

Е Сяо уже спал. Спросонья машинально зажег лампу и снял трубку.

— Это ты, Бай Би? Так поздно? В чем дело?

Прошло несколько секунд.

— Что? Лань Юэ причастна? — изумленно спросил Е Сяо.