Относительно вывалившихся из какой-то другой дыры американцев решили, что они останутся в столице. Их участие в этом мероприятии казалось совершенно необязательным, потому что они не были бойцами-профессионалами, и пистолет Уолтера Грэхема не мог играть в предстоящей схватке значительной роли.

– Мы очень надеемся на вас, – сказал в заключение король Валлиор.

Гусев, отхлебнув вина, довольно развязно заверил его:

– Живите спокойно, ваше величество, уделаем мы этих скоддов – мы ведь специалисты. Да, парни?

– Да, – кивнул Саня Веремеев.

А Сергей промолчал…

…И вот они сидели в кабачке, и неутомимый Гусев продолжал что-то с жаром растолковывать размякшему Сане. Тот потягивал пиво, грыз сухарик, благодушно кивал, но, кажется, давным-давно не слушал товарища.

Сергей смахнул рукавом плаща крошки со стола перед собой и тоже взял с блюда сухарик. Вкусные здесь были сухарики, даже лучше рыбьего хвоста или соленых орешков. Поднес к губам свою недопитую кружку, но так и не сделал глоток – его внимание привлек человек, стоящий у двери кабачка, в двух шагах от столика благообразного экс-учителя словесности.

Разглядывая его, Сергей ощутил какую-то смутную тревогу, какую-то внутреннюю неустроенность, некий перекос – словно задвинули ящик письменного стола, да не так, как надо, и он теперь не лезет ни назад, ни вперед. Причину этой смутной тревоги он не смог бы себе объяснить…

Человек был довольно высок ростом, плечист и худощав, черты его смуглого лица были правильными, но какими-то резкими. Что-то в них было от орла – хищность и скрытая угроза. Во всяком случае, именно такое впечатление сложилось у Сергея, забывшего о своем пиве. А остроконечная черная бородка, составляющая единый ансамбль с тонкими усами, наводила на мысль не о благородных рубаках-рубахах-мушкетерах в изображении Дюма и разных кинорежиссеров, а, скорее, об извечном антагонисте Господа. Человек был лет на десять старше Сергея, и чувствовалась в нем скрытая темная сила. И одеяние на нем было соответствующее: черный длинный плащ и черная шляпа с кроваво-красным пером. Под плащом виднелся черный латный нагрудник, а за широкий черный пояс был заткнут кинжал с узорчатой рукояткой. Незнакомец неподвижно стоял, опустив руки и слегка расставив ноги в черных остроносых туфлях какого-то средневекового вида, и смотрел прямо перед собой чуть прищуренными темными глазами. Кроме Сергея, никто в кабачке, кажется, не обращал на него внимания, а седой экс-учитель вообще его в упор не замечал. Словно и не человек стоял буквально возле самого его носа, а обыкновенный столб, подпирающий потолок.

Некоторое время Сергей сверлил его взглядом – к чувству тревоги добавилась еще и непонятная тяжесть в затылке, – а потом повернулся к коллегам.

– Мужики… – Это вышло у него почему-то хрипло и словно бы с натугой. – Глядите, какой Мефистофель сюда заявился.

Саня Веремеев продолжал кивать и с явным усилием поднимать так и норовящие опуститься веки, а Гусев, прервав словесный поток, с интересом повернул голову к двери.

– Ты че, Серый? – весело сказал он через мгновение. – Какой Мефистофель?

– А вон там, у… – Сергей осекся.

Старик-учитель цедил свою единственную бесконечную кружку, и рядом с ним никого не было. Никаких Мефистофелей.

– Да только что стоял, в шляпе… – растерянно сказал Сергей, озираясь. – В черном плаще, длинном таком. И вообще весь в черном…

Он посмотрел в окно, – но не было там никого в черном. Только сопровождающий вместе со старушками потчевал хлебушком местных голубей.

– Э-э, брат… – протянул Гусев. – А говоришь, пиво не очень. Солидное пиво, коль черный человек примерещился. Негритос, что ли? Грэхем?

– Да нет, – с досадой сказал Сергей. – Какой Грэхем… И про пиво я ничего не говорил. Смуглый такой, с бородкой клинышком, в шляпе с красным пером. И кинжал за поясом.

– Да фиг с ним, Серый! – Гусев со стуком поставил кружку на стол. – Отлить пошел твой черный мужик. И что он тебе? Ну, в шляпе, ну, с кинжалом. В чем проблема-то?

Сергей пожал плечами. Тревога развеивалась, как дым на ветру, и исчезло ощущение перекоса.

– Никакой проблемы, собственно… Это я так, просто уж очень живописный тип. Я таких здесь еще не видел.

– Мы много чего здесь не видели, – с видом записного философа заметил Гусев. – И еще много чего не увидим. Как там? Я вижу, что ничего не вижу?

– Я знаю, что я ничего не знаю, – машинально поправил его Сергей.

– Во-во! – Гусев вытер рот рукавом, захрустел сухариком. – Черные, белые, сине-зеленые – нам-то что? Мы и сами во какие зеленые! – Он подергал отворот плаща. – Партия «зеленых»! Не дадим порубить дубы на гробы! Даешь пиво – экологически чистый продукт! Знаешь этот прикол? Пивзавод предупреждает: «Курение, курение и только курение опасно для вашего здоровья!»

Сергей усмехнулся, еще раз посмотрел в окно. На сердце стало спокойней. Действительно, мало ли кто зашел да вышел. Вот только куда вышел?…

– Увидеть черного человека – это не к добру, – вдруг заявил Саня Веремеев. – Плохая примета. Да если он еще и молчит, как этот…

– Ну да, ну да. – Гусев закивал с преувеличенно серьезным видом. – А как же, знаем! Тоже грамотные, небось. «Мой черный человек»! К композитору какому-то приходил. К Чайковскому. Или к этому… Игорю Крутому.

– Ага, к Крутому, именно, – усмехнулся Саня. – Крутую композицию ему заказал, реквием для «Рождественских встреч».

– Так ты тоже его видел? – спросил Сергей. Тяжесть в затылке постепенно отпускала, сменяясь тупой слабой болью.

– Да что-то такое, краем глаза. Весьма и весьма нечетко. – Саня подпер руками голову. – Блин, а пивко-то обманчивое, однако. Или это я недоспал сегодня?

– Вот тебе и на «четверочку», Веремей. – Гусев похлопал коллегу по плечу. – Позабористее «Балтики».

– Черный человек… – задумчиво сказал Саня. – А есть еще Белая Дама. Так она еще покруче будет.

– Да ну? – Гусев поудобнее устроился на табурете, приготовившись слушать. – Поведай-ка, брат Веремеич!

– Белая Дама – это призрак такой, – пояснил Саня. – Кто ее увидит, с тем обязательно вскорости какое-нибудь несчастье приключится. Высоченная, под два метра, платье белое, прозрачное. И глаза беспощадные, белесые…

– Ух, класс! – восхитился Гусев. – Расписываешь так, словно сам ее видел. Прям Пушкин!

– Так он ее и на самом деле видел, – сказал Сергей. – Потому и в дыру провалился. А мы с тобой, Геныч, просто рядом случились – и тоже попали.

– Понятно, – кивнул Гусев и вновь хлопнул Саню по плечу. – Слушай, Веремеич, и откуда ты только берешь всю эту фигню? То про человечков каких-то писклявых нам впаривал, теперь про эту…

– Читал, – ответил Саня. – Я про такие штуки люблю читать.

Голова у Сергея перестала болеть и пришли в равновесие незримые душевные весы.