Нина огляделась. Открыла шкафчик под мойкой. Емкость для мусора. Средство для мытья посуды в посудомоечной машине, экологичный очиститель водопроводных труб, стальная вата, помещенные вплотную друг в друга. Ее заинтересовало, не эксперты ли поставили их так. Она закрыла дверцы и открыла один из верхних шкафчиков. Бокалы для вина фирмы «Оррефорс», целая дюжина. Свадебный подарок, пожалуй. Она взяла один из них и посмотрела на свет: ни пятнышка. Вернула назад, закрыла дверцы.

Она не знала, как все должно выглядеть в доме, но что-то, по ее мнению, было не так. Какое-то напряжение как бы висело надо всем вместе, над занавесками, и мебелью, и окнами. Неорганического свойства, не имевшее ничего общего с электричеством.

Ей стало любопытно, имело ли это какое-то значение.

Она вышла в чулан-прачечную. Здесь все шкафчики были довольно потертые. Стиральная машина, сушильная машина и сушильный шкаф, крюк у двери, выходившей наружу с тыльной стороны дома.

Ее взгляд остановился вроде бы на самых заурядных предметах. Нина наклонилась, уставилась на них.

Пара тапочек, светло-коричневых и очень заношенных, из ткани, напоминавшей фетр. Они находились у самой задней двери, аккуратно поставленные к ведру, из которого торчала швабра.

Она пошла обратно на кухню, оторвала себе бумажное полотенце и вернулась в чулан-прачечную.

Взяла правую тапку через бумагу и перевернула ее.

Размер 34.

У Норы был 38-й или 39-й. По крайней мере, вся ее обувь в гардеробе имела такой размер.

Нина какое-то время сидела на корточках. Потом поставила тапку на место и позвонила Ламии, попросила ее прислать эксперта на Силвервеген с пакетом для улик, куда поместилась бы пара тапок, а потом изъять записи наружного наблюдения со всех станций вдоль ветки на Сальтшёбаден за понедельник 13 мая.

Анника повернула к крытой автостоянке, расположенной рядом с Шерхольмским торговым центром, гигантскому бетонному гаражу, который раскинулся, насколько хватало глаз, и имел целых четыре этажа. Она проехала по второму из них, нашла место недалеко от входа – пять часов бесплатной парковки с парковочным диском.

– Этот «Свет истины»… – спросил Вальтер, – ты читала блог?

– Немного, – ответила Анника и выключила зажигание. – А что?

Вальтер, судя по его виду, размышлял над чем-то.

– Я, конечно, читал все, – сообщил он. – За исключением комментариев и тому подобного, их же несколько тысяч. Но он ведь не написал ничего о том, что брал интервью у Бьёрна Вестгорда.

Анника вытащила ключ из замка зажигания, взяла свою сумку с заднего сиденья и скосилась на практиканта.

– Тезисы Бьёрна Вестгорда не устраивают блогера, поэтому он делает вид, что их не существует.

Они вышли из машины.

– Запомни, где мы стоим, иначе нам не найти пути назад, – сказала Анника.

Она очень плохо ориентировалась в пространстве.

По эскалатору они поднялись в торговый центр классического пригородного типа со стеклянной крышей и обязательным набором из дюжины магазинов. Снаружи раскинулась большая площадь. Анника встала напротив вращающейся двери и прищурилась в ее сторону.

– Он должен торговать овощами здесь, – сказала она и кивком указала на несколько прилавков, выстроившихся в ряд перед стеной из коричневого кирпича, которая, если верить табличке у деревянных дверей, принадлежала Шерхольмской церкви.

Десяток мужчин, все явно родом из-за пределов Скандинавии, перемещались среди торговых палаток. Несколько клиенток в шалях и юбках до пят выбирали пучки салата и брюкву.

Анника подошла к первому прилавку.

– Извини, – сказала она. – Я ищу Абдуллу Мустафу, он сейчас здесь?

Мужчина смотрел на нее уголком глаза несколько секунд, раскладывая желтый сладкий перец.

– У нас сегодня прекрасная клубника, – сказал он наконец, – такая красивая и очень сладкая.

– Абдулла Мустафа, – повторила Анника. – Он должен работать за каким-то из этих прилавков…

Мужчина покачал головой.

– Может, огурцы? – спросил он. – У нас сегодня прекрасные огурцы.

Вероятно, он не знал, кто из них Абдулла Мустафа, или не хотел ей рассказывать. Анника пошла дальше к следующему прилавку.

– Привет, извини, я ищу одного человека, – сказала она, – Абдуллу Мустафу…

– Не знаю, – ответил торговец прилавка номер два и повернулся к ней спиной.

Вальтер взял Аннику за руку и оттащил назад.

– Как думаешь, может, мне попробовать? Они, пожалуй, легче пойдут на разговор с кем-то похожим на них.

Он поднял воротник, защищаясь от ветра. Анника удивленно заморгала:

– О чем ты?

Практикант пожал плечами:

– Ну, я вроде тоже черный.

– Эти парни, по-моему, курды, – сказала она. – Ты же не курд?

– Нет, перс, хотя могу сойти за кого угодно… курда, или араба, или южноамериканца…

– Но диалект? Он выдает в тебе представителя лучших людей Эстермальма.

Он сжал зубы, опустил взгляд. Анника явно задела его за живое.

– Извини, – сказала она, – я не имела в виду…

И сделала шаг назад.

– Давай и вправду ты спросишь, посмотрим, как пойдет.

Они направились назад к прилавкам, миновали обоих мужчин, с которыми Анника уже разговаривала, стараясь держаться подальше. Вальтер остановился перед торговцем, продававшим детскую вязаную одежду с красивыми узорами, и спросил об Абдулле Мустафе. Тот показал в самый конец ряда прилавков на мужчину в кепке, выгружавшего ящики с фасолью из кузова грузовика «вольво». Вальтер направился прямо к нему.

– Абдулла Мустафа?

Мужчина отложил ящик в сторону и поднял на него глаза.

– Меня зовут Вальтер Веннергрен, – представился молодой человек на своем тягучем стокгольмском шведском и протянул руку. – Извини, что мешаю тебе работать, я из газеты «Квельспрессен» и хотел бы спросить, не могу ли поговорить с тобой немного. Надеюсь, ты не откажешься от чашечки кофе?

Мужчина в кепке с опаской пожал руку Вальтера.

– Поговорить о чем?

– О том же, о чем все другие спрашивали тебя в последнее время. Об автомобиле, который ты продал одной богатой женщине сто лет назад.

Абдулла Мустафа выглядел удивленным, потом он ухмыльнулся и посмотрел в сторону:

– Мне нечего сказать.

Анника внимательно наблюдала за Вальтером. Практикант не сдвинулся с места. Найдя Абдуллу Мустафу, он уже не собирался его отпускать.

– Я понимаю, – сказал Вальтер. – Я понимаю, с той поры много воды утекло, не так легко вспомнить…