– Пусть это Рождество исполнит все твои мечты, Скай, – тихо произношу я, трогая кончиками пальцев аккуратно приклеенные белые бусинки.

Во дворе, тем временем, творится что-то неимоверное. Грохот, стук, вой ветра. Судя по звукам, похоже, что с сарая сорвало засов или выдрало петли. Такой бури не было лет пять, не меньше. Одернув ладони от игрушки, прячу их в карманы, но теплее не становится.

– Нам срочно нужны дрова, – последние слова утопают в свирепом свисте ветра, с размаха ударившем в окно. Лай Балто заставляет меня вздрогнуть и резко развернуться.

– Ко мне, Балто, – громко зову ломанувшегося в прихожую пса, и иду следом. – Что случилось, приятель? Не нагулялся, бродяга? – беспечно ухмыляюсь я, а в следующую секунду входная дверь распахивается сильным ударом снаружи. Порывом ветра гасит все свечи, погружая дом в кромешный мрак. Я слышу чужие шаги, приближающиеся ко мне, рычание Балто, поток матерной брани и оглушительный грохот от выстрела, не задевшего меня, но угодившего в стену.

– Мне нужна наркота, мужик, – неизвестный чиркает зажигалкой, и, судя по очертаниям фигуры домушник физически не силен, но у него отцовское ружье, звук выстрела которого невозможно не узнать. – Говори, где достать, или снесу тебе башку.

– Тихо, парень, – поднимаю руки, ладонями вперед. – У меня ничего нет, – говорю ровным голосом, осторожно делая шаг вперед.

На втором этаже начинают бить старые настенные часы, отсчитывая полночь. Грабитель испуганно дергается, выплевывая проклятие, и снова стреляет.

Случайно или нет, но на этот раз наркоман попадает в цель. Меня откидывает назад, предплечье и шею обдает жаром. Рухнув на пол, я не чувствую боли, тело цепенеет, мышцы не слушаются. Вокруг только холод, пробирающийся под кожу, темнота и бой часов, оповещающих, что Рождество наступило, а удача на этот раз подвела.

Чудес не будет, доктор Бейкер. Хватит с тебя, – с горечью думаю я, погружаясь в беспамятство, уверенный и почти принявший мысль, что именно оно и станет для меня последним домом.

Мог ли я представить, умирая от кровопотери на полу в собственном доме, что вместо быстрой смерти, меня ждет необыкновенное и безумное путешествие, растянувшееся на целых восемь лет. И я прожил, прожил каждую секунду из этого срока, но только четыре дня имели значение.

Четыре дня по двадцать четыре часа. Метель, старый дом, оборванное электричество, сломанные часы, Снежинка, и наше Волшебство, одно на двоих, которое она загадала, а я пожелал, чтобы оно сбылось. Ведь если четко знать чего хочешь, то обязательно найдешь способ обрести задуманное. Нам удалось, потому что рождественские чудеса все-таки случаются.

Позже врачи скажут, что, если суммировать все остановки моего сердца, после которых его удавалось запустить, как раз получится восемь минут.

Удивительное совпадение, правда?

Адалин Скай

Двадцать пятое декабря 2012

«Вы знали, что более трех миллиардов человек, живущих на Земле, никогда не видели снежинок?»

– Что за бред ты слушаешь, Лиз? У тебя, кажется, девчонка в себя приходит, – грубоватый мужской бас цепляет оголенные нервы и трещит в моей голове адским звуком будильника.

В последний раз подобную мигрень я испытывала в тот день, когда потеряла родителей.

Ощущение малоприятное – словно каждая извилина между пульсирующими висками переплетена с соседним тугим узлом. Кислорода не хватает, из-за невозможности вдохнуть полной грудью. Апогеем этих «фантастических» чувств является зыбкая пелена, охватывающая не только область головы, но и все тело. Меня бросает в жар, паника нарастает с катастрофической скоростью, пока я отчаянно перебираю наихудшие последствия случившегося.

Я помню, что выбежала следом за Лэндоном, а потом увидела тень, мелькнувшую из открытого сарая. Никакой мистики. Наркоман, решивший в снежную бурю поживиться в пустующих домах. Домушник под кайфом в поисках порции допинга. Новостная статистика все-таки не врет, зря Лэнд не верил мне. На фоне Викинга грабитель выглядел неуклюжим мальчишкой, его всего колотило и качало из стороны в сторону, и все-таки он выстрелил. Выстрелил из ружья отца Викинга. Выстрелил в моего Лэндона.

И он видел его. Видел призрака…или не призрака вовсе. Хотя, возможно, наркоманы тоже способны различать неспокойные души, задержавшиеся в этом мире.

Я не понимаю, что происходит.

В каком пространстве я нахожусь, какого черта слышу чужие голоса, знакомое имя «Лиззи» и почему меня подбрасывает на валунистых кочках. Если я еду в машине, то ее водитель явно не знает в чем отличие пострадавшего человека от мешка с картошкой.

Пытаюсь пошевелить рукой, сжать пальцы на ногах – но все тщетно. Тело словно не мое, и я не особо помню последние секунды до оглушительного выстрела. О черт, только не говорите, что я умерла.

Мне так хочется кричать его имя, во все горло звать Викинга. Почувствовать, что он рядом. Его тепло и энергию – тонкой вуалью на своей коже. Кажется, будто я изо всех сил напрягаю связки и издаю боевой клич, но он эхом озаряет только мое сознание, а не пространство. Губы сухие, неподвижные. Во рту разверзлась пустыня, пылающая терзающими нутро страхами. Все тело остается полностью парализованным, но при этом я слышу и чувствую присутствие незнакомцев рядом.

– Мейсон, кажется, ты прав. Она пришла в сознание. А вот красавчику повезло меньше.

– Мы на работе, Лиз, – холодно произносит низкий баритон.

– Я знаю доктора Бейкера. Несколько часов назад мы столкнулись с ним в холле. Он выглядел таким уставшим. А сейчас я сопровождаю его в «скорой» с разрывом артерии от огнестрельного ранения? Его руки могут спасти еще сотни жизней, если сегодня спасут его жизнь…. Проклятая буря! – в сердцах восклицает женский голос, и я уверена, что слышала его раньше. – На счету каждая секунда!

– Осталось совсем немного, Лиз. Здесь уже и дорога расчищена, видишь? Будет жить твой доктор.

– Дай Бог, Мейс, – вздыхает женский голос. – Странные эти двое. Угораздило же, так попасть в Рождество. Если бы не эта девочка и неугомонная собака, никто бы уже не помог доктору Бейкеру.

Я мало что понимаю из их разговора, но мне определенно нравится настрой этой Лиз – приложить все усилия, чтобы помочь Лэндону. Если он вообще существует. Потому что, я уже ни в чем не уверена. Его версия с моим безумием тоже не кажется такой больной, как казалась на первый взгляд.

С помощью огромных усилий, мне, наконец, удается повернуть голову вправо. Глаза все еще закрыты, но я чувствую, что мне необходимо…распахнуть их, увидеть, осознать. Поднимаю отяжелевшие веки, затрачивая на это максимум жизненных ресурсов и оставшихся сил. Сетчатку глаза режет от боли и напряжения, а первая реакция на увиденную справа картинку – закрыть глаза. Закрыть, и больше никогда не открывать, лишь бы не лицезреть зрелище, от которого сердце уходит в пятки.