В нашем доме не так много правил, многие из них висят в холле у входной двери и иной раз напоминают сбавить тон во время мелких ссор или быть внимательнее друг к другу в периоды рабочих завалов. Некий термометр нашей семьи, которая подарила мне глубокое и чертовски приятное убеждение: «Женщины и счастье – неразделимые понятия».

– Спаркл передавала вам с Бэт поздравления, – раздевшись, я забираюсь под оделяло и ложусь так, чтобы дочка оказалась между нами. Повернувшись на бок, протягиваю руку и обнимаю сразу обеих. – Обещала утром заехать, – шепотом добавляю я.

Ступни упираются в недовольно зарычавшего в ногах Балто. Старый предатель снова не заметил моего появления. Мы с Адалин перестали для него существовать с появлением нашей маленькой феи, и, честно говоря, я иногда сомневаюсь, кого моя дочь любит больше: меня или хитрого лохматого подлизу.

– Здорово, мы давно не болтали и Бэтти соскучилась по крестной, – зевнув, отзывается Лин. – Но, знаешь, мне до сих пор кажется, что Спаркл нам не поверила.

– Ага, – приглушенно смеюсь я. – Она считает нас сумасшедшими выдумщиками.

– Я рассказывала тебе, что видела во сне нашу Бэтт?

– Маленькая фигуристка, которой предстоит стать чемпионкой? – уточняю я, целуя дочку в карамельный, как у матери затылок. – Тысячу раз. Так и будет. Не сомневайся.

– Мне бы твою уверенность, – тихо вздыхает Адалин, но святящаяся улыбка говорит о том, что она со мной абсолютно согласна.

– Среди твоих учениц уже три стали обладательницами олимпийских медалей. А Лиззи обойдёт всех, – на всякий случай добавлю весомый аргумент.

– Ты помнишь, что вечером приедет моя тетя с новым бойфрендом? – хитро выбрав момент, напоминает Адалин.

– А как же наш рождественский кекс? Я рассчитывал этой ночью на ролевые игры. Хочу свою Снежинку в одних коньках.

– Странные фантазии, Викинг. А если я случайно отрежу кусочек кекса во время неудачной поддержки? – хохотнув, шепчет Лин.

– А у нас были неудачные поддержки? – выгнув бровь, дразню жену. – Я боюсь, что мы вообще останемся без кекса, если явится твоя ненормальная родственница с очередным жигало и писклявым шпицем.

– Не переживай, Викинг, – лукаво улыбается Адалин, переплетая наши пальцы. – Они не останутся на ночь. И я обещаю тебе самый вкусный кекс, самую развратную Снежинку и самое длинное Рождество, но…

– Но? – напрягаюсь я.

– С одним условием, – откровенно издевается Снежинка. – Ты вечером укладываешь Бэтт.

– Хорошо. Без проблем, – я даже удивляюсь лёгкости поставленной задачи.

– А утром готовишь всем завтрак и выгуливаешь Балто.

– А что будешь делать ты?

– Оттаивать и отсыпаться. Снежинки – хрупкий народ, уникальный. А Викинги – они сильные, – смеется Адалин.

– Как Дровосеки, – слетает с языка еще одно мелькнувшее в голове заколдованное прозвище. Улыбка Адалин становится шире, в глазах мерцает загадочный блеск.

Она всегда радуется, когда я упоминаю что-то из наших «двадцати четырёх часов». Воспоминания о наших рождественских внетелесных приключениях до сих пор приходят ко мне частями, обрывками, которые Снежинка старательно помогает мне склеить. Удивительно, но она помнит все, до мельчайшей детали. Хотя, может, и нет в этом никакой загадки. Просто Снежинка умеет правильно загадывать желания, а Викинг сделает все, чтобы они сбылись.

«Женщины и волшебство» – синонимы. Проверено на собственном опыте. «Женщины и чудеса – неразрывный тандем», с улыбкой думаю я, целуя нашу со Снежинкой дочь и, закрыв глаза, погружаюсь в сонливую тишину рождественского утра.

Конец.

Да прибудет с вами Любовь, друзья.

Ваши Алекс Д и Лана Мейер.