Она обеими руками обхватила его голову.

— Я думаю, что ты честный человек, Эш, и нет никого благороднее тебя.

Дженива поцеловала Эшарта, найдя самое удобное положение, чтобы почувствовать, ощутить и познать его, как будто делала это в первый раз; но теперь их близость была глубже, сильнее и сдержаннее вспышек и обжигающих искр прежней страсти.

Ее тело напряглось от острого желания.

— Дженива!

Он прижал ее к себе, ища ее грудь, скрытую под одеждой и корсетом.

Дженива покачнулась, задрожала, но все же нашла в себе силы упереться рукой в его плечо.

— Нет, Эш, не надо! Пожалуйста… — Он застыл, и она добавила: — Не потому, что я этого не хочу…

Помедлив еще немного, он кивнул:

— Я это знаю, любимая.

Как и она, Эш тяжело дышал. Выпрямившись, он поправил ее шаль и задержал руку у ее груди, и это еще раз напомнило Джениве, что ей необходимо прервать затянувшееся свидание.

— Мне холодно, — солгала она. — Нам пора возвращаться в дом.

Маркиз молча открыл перед ней дверь.

В зале было жарко, и это никак не объяснялось пылающим в камине рождественским поленом. Ароматы бренди, пряностей и апельсинов обрушились на Джениву вместе со звуками веселой музыки.

Маркиз взял ее за руку и повел через зал к дверям.

— Вся ночь наша, — тихо сказал он. — Мы можем потанцевать.

За дверями Дженива увидела фантастический мир, у подножия сверкающих гор среди деревьев приютились маленькие домики с уютно освещенными окошками. Под великолепной люстрой танцевали и смеялись пары. Если она войдет туда, то все пропало.

— Мне хочется спать.

Ах, не то бы ей сказать! Не то!

Маркиз ничего не ответил, он только поднес к губам ее руку и поцеловал пальцы рядом с кольцом. Она отняла руку.

— Лучше бы ты не дарил его мне!

— Это необходимая часть игры.

— Но не лучшая.

— Пусть это тебя не беспокоит. С кольцом не связано никаких теплых воспоминаний. Оно принадлежало моей матери, мать носила его против воли и, когда уехала, оставила его здесь. Когда ты бросишь меня, можешь оставить кольцо себе, а еще лучше — пустить его на содержание ребенка. Дженива без труда поняла смысл сказанного.

— Поцелуев больше не будет?

— Так, мне кажется, надежнее. Не забывай, Дженива, я не святой. — Он поцеловал ее руку. — Спокойной ночи, моя дорогая, и пусть Рождество принесет тебе радость.

Дженива оглядела опустевший зал, где ровным пламенем горел камин и рядом стоял на почетном месте вертеп. Она не загадала желания ни на вертеп, ни на Рождественскую звезду, хотя ей многого хотелось бы пожелать. Но одно было главным и бесспорным. «Пусть этот человек обретет мир и покой, радость и силу стать тем человеком, которым ему предназначено стать».

Дженива еще раз взглянула на маркиза, затем поспешно поднялась наверх.

Без Дженивы бальный зал больше не привлекал Эшарта, поэтому он вернулся в свою комнату, где обнаружил уютно расположившегося Фитца, потягивающего бренди Родгара.

— А, вот и явился ответ на все загадки!

— Ответ? — Эш налил себе бренди. — Надеюсь, ты не имеешь в виду меня?

— Как тебя занесло в логово дьявола? Твой архивраг кажется мне на удивление живым и невредимым.

— Так ты ожидал, что мы набросимся друг на друга, как хвастливые итальянцы? Напрасно. Мы ведем себя вполне цивилизованно, обхаживая врага, прежде чем нанести удар.

Эш слушал себя и невольно усмехался, он произносил пустые слова, которыми пользовался всю жизнь, как ученый попугай.

— Ну я-то точно стремлюсь к миру. — Он отхлебнул бренди. — Превосходный напиток. Явное свидетельство богатства моего кузена.

— Мир. — Фитц кивнул. — Это да, это я одобряю.

— А ведь, вероятно, все началось именно из-за тебя.

— Значит, я живу не зря.

Эш пристально смотрел на него.

— Знаешь, а ты прав, когда не говоришь того, что я хочу услышать, как делают все эти льстецы. Ты как особое зеркало, в котором отражается вся глупость. Но моя бабушка тебя не одобрит.

— Пусть с ней справляется добрейшая мисс Смит. Эш снова глотнул бренди.

— Ее это не касается.

— Твою будущую жену?

— Помолвка — всего лишь обман. Ты должен был догадаться.

— Действительно, это показалось мне довольно неожиданным. Когда я получил твою записку с просьбой взять в Чейнингсе кольцо, то подумал, что оно для мисс Миддлтон…

— Наверное так и будет… со временем.

— Но разве ты не мог дать ей это кольцо сейчас?

— Даже не собирался. Я подозреваю, что на нем проклятие.

— Тем более стыдно надевать его на палец мисс Смит. Эш с беспокойством поерзал в кресле.

— Это всего на пару дней. Правда, я сказал, что когда она от меня откажется, то может оставить кольцо себе.

Фитц присвистнул.

Эш бессильно уронил голову на грудь.

— Она настаивает, что кто-то должен содержать отпрыска Молли Керью. Поскольку я не могу непосредственно быть этим «кем-то», кольцо — выход из неприятного положения.

— Это сделает ребенка маленьким джентльменом.

— Его мать внешне выглядит как леди, и, как ты сказал, теперь мисс Дамарис Миддлтон никогда не наденет это кольцо.

— Ты можешь передумать.

— Нет уж, пусть Дженива делает с ним все, что захочет. Оно убережет ее от беды, как и ребенка.

Внезапно Фитц сделал серьезное лицо.

— Знаешь, мисс Миддлтон очень тобой недовольна.

— Конечно, знаю.

— Так что ты собираешься предпринять? Тебе надо бы жениться, и поскорее.

— Черт побери, прошло всего лишь три дня с тех пор, как свалилась эта беда, Фитц! К тому же теперь все так… усложнилось.

Выражение лица друга вызвало у Эша подозрение, что Фитц догадывается, о каких именно сложностях он говорит.

— Послушай, отвлеки Дамарис Миддлтон на несколько дней. Она следит за мной, точно рысь, и если я не смогу сдержать своего раздражения, это не проложит мне дорогу к выгодному браку.

— А вдруг у нее найдется хотя бы немного гордости — тогда это вообще не приведет к браку, что, может быть, и к лучшему.

— Титул за богатство — честная сделка. Я не желаю ей зла.

Фитц покачал головой:

— Ложись спать — ты, вероятно, провел тяжелый день. Утром все выглядит по-другому.

Эш допил бренди.