Горбыль внимательно пригляделся к окружающей обстановке, в очередной раз чертыхаясь про себя, в связи с отсутствием прибора ночного видения. Рядом засопел Людогор.

– Чего сопишь, старый? – зашипел сотник.

Людогору по возрасту было не больше двадцати одного года, да и весь вороп, в свое время набранный Сашкой, был не старше Людогора. Самым младшим в сотне считался Эйрик.

– Может, кошку забросить, батька? По веревке взойдем на стену.

– Нельзя, Люда. Металлическая кошка в ночи будет слышна за версту. Переполошим весь курятник. Сам же знаешь, в этом месте стены из ракушечника, так что делай, как решили.

– Рылей, выдвигай свой десяток к стене. Балуй, со своими строй приступки, – зашипел Людогор себе за плечо.

– Есть! – прошелестело в ответ.

Караульные, встретившись на маршруте, от скуки зацепились языками:

– Патрикий-то наш приезжего комита выдрал как кота, не посмотрел, что тот послан самим базилевсом.

– Да знаю, завтра отплывает в Константинополь.

– Все-таки уговорил превосходительного дать боевой корабль?

– Так ведь протонотарий фемы торговый караван снарядил, все равно сопроводить надобно.

– Это правильно, пусть уплывает. Говорят, провалил поручение базилевса. Теперь император накажет неудачника.

Обоим послышался шелест за стеной, выглянув в бойницу, как должно ничего не разглядели там. Глянули друг на друга. Все вроде тихо.

– Мыши летучие, будь они неладны, в ночи мечутся. Если не знаешь, со страху и обмочиться можно.

– Ха-ха.

– Слышал фемный протоканкелларий сегодня опять в дом к меняле поперся, старый пердун!

– За деньгами?

– Ха-ха! За сладким. Меняла с утра в Горзувиты уехал. Еврейка молодая, небось не запросто так старого дурака у себя примет, пока муж в отлучке. Ха-ха!

– Ха-ха!

Смех заглушил звуки за стеной. Металлические стержни, вложенные в арбалеты, с расстояния в тридцать-сорок метров друг за другом вгрызались в наружную стену полиса, образуя своеобразные приступки. Уцепившись за стержни, наворопники из десятка Рылея, подтягиваясь, практически без шума полезли вверх по импровизированной лестнице. Миг, и замерли уже на верхотуре, приникнув к бойницам. Еще миг, и двойка воинов приземлилась на внутреннюю площадку стены. Мягкие подошвы из кожи, спружинив, не издали ни звука. Бросок. Легкий хрип умирающих караульных не потревожил никого. Мертвые тела аккуратно уложили под стену. Сверху, разворачиваясь из колец, к подножию стены упали веревки. Очередная двойка русов проскальзывала отверстия бойниц. Вправо-влево метнулись тени диверсантов, а на стену по веревкам и штырям уже влезали очередные воины.

– Следующий десяток, – зашипел Людогор.

Из-под плит некрополя рванулись тени. Все закрутилось в бесшумном веретене, и только в самом конце произошла заминка.

– Что там? – недовольно спросил Горбыль.

– Проводника через стену придется силой втягивать. Уж больно тучен, батька, – доложил десятник пятого десятка, Халява.

– Дайте ему люлей. Сам взберется.

– Боюсь, не поможет. Пудов восемь чистого веса.

– На хрена такого брали? С ним мороки больше, чем с жидовским кагалом.

– Такого наши купчины прислали. Сам знаешь, дареному коню…

Практически весь отряд уже был за стеной, в обеих сторожевых башнях подчистую вырезали наряд. Сашка глянул за стену. Там, где в ночи должна находиться Балаклава, к небу поднималось зарево пожара. Свою задачу Вышезар выполнил.

С соседней башни византийцы тоже заметили зарево, подняли тревогу. Раздался звук ударяемого в железо била, и сонная дремотность пропала со стен. Вдоль ворот забегали воины, из караулки к ним бежали одетые в броню представители отдыхающей смены. Шум, гвалт, повсюду крики. Распахнув двери настежь, ожила казарма.

– Накиньте на себя плащи и шлемы с мертвых ромеев. Всем изображать беготню на стене, сейчас военные подвалят к бойницам, – оповестил Горбыль. – Готовьте арбалеты, гасить, всех гасить по-тихому. Трупы за стену.

Действительно, на стену полезли те, кто по боевому расписанию должен прибыть именно туда. Стоя в очереди, их разбирали русичи, не давая мявкнуть, поднять голову от ступеней. Потушив большую часть факелов, затемнили площадку на стене. Мертвые тела полетели со стен на землю внешней стороны полиса. Шум и неразбериха сыграли на руку диверсантам.

Добрая часть византийского воинства отчалила от казарм в сторону центра Корсуня. В открытые ворота прямо из конюшен проследовал отряд катафрактариев в ламинированных доспехах, закованных с головы до ног. Кованые копыта лошадей, цокая по мостовой, навевали уважение на граждан Херсонеса, живших неподалеку от ворот и первыми поднявшихся с ложа созерцания Морфея.

Со стороны площадей в полисе раздались звоны колоколов, это в центральном соборе звонари оповещали город о том, что фема Климатов подверглась нападению врага. Со стены хорошо было видно, как в сторону центра толпами и поодиночке выдвигались граждане. Народ стекался к центральным площадям перед магистратом. Жителям полиса часто приходилось отстаивать свой город с оружием в руках. В случае войны практически все взрослые мужчины принимали участие в обороне, поэтому у каждого из них в доме хранилось оружие, у многих доспехи. Шли образовывать ополчение.

– Три с лишним сотни, батька. – доложил Людогор, когда за последней шеренгой катафрактов охрана закрыла крепостные ворота.

– Класс! Рылей.

– Я, батька! – из шеренги одетых в трофейную одежду выбежал Рылей. На голове его красовался византийский островерхий шлем, с перышком на шишаке. Только лицо, вымазанное полосами сажи, совсем не походило на грека.

– Как сработали?

– Чисто. Никто и пикнуть не успел. Шли как бараны на заклание. Оно и понятно, разбирали с последних ступеней. Все как ты учил, либо бритвой по горлу, либо шею свернуть. Сам удивляюсь, что никто не успел закричать. А сейчас на стену никто больше и не идет.

– Чудненько. Теперь наша очередь. Морды щитами прикрыли и за мной, плющить казарму.

Сашкино плечо тронул рукой Людогор.

– Батька, глянь, – пальцем указал в сторону центра города.

– Не понял?

– Да ты выше смотри. Зарево!

Над херсонесскими клерами вздымалось пламя пожаров. Судя по рассветным краскам в ночи, усадьбы горели знатно. Сашкин десятник Зловид, оправдывая свое имя, с двумя десятками подчиненных поджег не только дома и постройки, но и склады с оливковым маслом.

– Сейчас опять попрутся.

– Нет, батька. Через другие ворота пойдут, там ближе. Вот только, сколько их уйдет?

– Судя по пожару, Люда, до хрена и больше, но на нас с тобой и оставшихся за глаза хватит. Все, хорош байки травить. Вперед и с песней в казарму.