По количеству посещающих Мадейру туристов – с 2008 года – вообще самый большой рост именно у России: аж 120 процентов. И кстати, в целом прирост отмечался только среди граждан восточноевропейских стран, остальные стали на Мадейру ездить реже, понятно почему: кризис. Но все относительно. Доля рынка, приходящаяся на россиян, – в районе 2,3 процента. На первом месте Германия примерно с семью процентами. И британцев по-прежнему в несколько раз больше, чем туристов из России.

Но рост российского сектора туристического рынка все же поразителен. В 2000 году, когда мы попали на Мадейру впервые, русских отдыхающих средний мадерьянец и в глаза не видел. Рабочих из Украины – да, сколько угодно. Но туристы из России считались редкими экзотическими птицами, а теперь…

Проснулся я однажды ночью в гостинице «Пештана Казино Парк» от криков под балконом. Прислушался. Оказалось: не крики, а пение, ну или попытки такового.

Что поразило: пели по-русски, эстрадный хит советских времен. А ведь в то время, в 2000 году, и русских-то на острове почти не было, а уж советских шлягеров Мадейра точно еще не слыхала. Два пьяных голоса горланили громко и фальшиво, получалась не песня, а какая-то декламация заплетающимся языком. «А я по шпалам, опять по шпалам иду домой по привычке».

Какие еще шпалы, на Мадейре вот уже почти 60 лет как нет поездов, и вообще при чем тут Хиль с Тухмановым… ничего со сна я понять не мог. Вышел на балкон. Смотрю: внизу два субъекта – один высокий и худой, другой пониже и потолще, нетвердым шагом следуют от казино в город. То ли выиграли много, то ли проиграли, то ли просто злоупотребили. И вот орут посреди ночи на весь Фуншал про электричку и шпалы.

На соседний балкон вышел заспанный англичанин в пижаме. Стал увещевать певцов, дескать, глубокая ночь, будьте людьми, дайте семье поспать. По-английски, разумеется. Те обиделись. Остановились под балконом и вступили в дискуссию. «А ну выходи, – кричал один из них по-русски. – Сейчас разберемся с тобой!» Но, видя, что англичанин по-русски почему-то ни бельмеса не понимает, попытался объясниться по-английски. «One by one!» – кричал он. Хотел, видно, сказать «один на один». Биться будем, сражаться, померяемся силами в честной схватке, но из-за плохой учебы в школе выражение было выбрано неверно. Получалось: «один за другим».

Англичанин впал в недоумение: как это – «один за другим»? Или, может быть, «одно за другим»? В каком смысле? А еще это выражение может значить: «одно к одному». Поняв, что дело темное, стал снова увещевать культурно отдохнувших, взывая к их чувству справедливости и к жалости. Но те не поддавались. «Выходи! Кому говорю! One by one!»

Этот диалог цивилизаций продолжался минут десять, пока не надоел обеим сторонам. Двое русских обозвали англичанина трусом и возобновили презентацию номеров советской эстрады, одновременно удаляясь в сторону центра, а англичанин, так и не понявший, что его мужская честь была поставлена под сомнение, горестно вздохнув, отправился в кровать, чтобы попытаться вернуться ко сну.

Скажу сразу: у нас с женой есть претензии к ночному стилю поведения и местных жителей тоже. Немало мы от них настрадались за эти годы. Но там другое – скажешь им: послушайте, два ночи уже, мы пытаемся поспать, завтра нам рано вставать, что же вы так веселитесь и громко, во весь голос, общаетесь прямо у нас под окном? Но реакция была всегда принципиально иная: никаких вызовов и хамства, – наоборот, сконфуженные извинения: ой, как-то мы не подумали, больше не повторится… Ну и эти конкретно португальцы действительно старались не забыть про нас в следующий раз (хотя бывали и срывы), но находился кто-нибудь еще, из другой квартиры, провожавший гостей глубокой ночью и не задумывавшийся над тем, что это кондоминиум, а не ранчо в лесу…

К концу нашего трехлетнего пребывания на Мадейре мы, кажется, уже вышколили весь наш дом. Ночные инциденты практически прекратились.

Правда, недавно поселились рядом англичане и как-то собрали компашку, выпили и закусили, включили музыку, принялись орать – а как иначе поговоришь под музыку, надо же ее как-то перекричать… При этом одиннадцати еще не было, закона они не нарушали. Но покоя нам и нашей маленькой девочке не давали. Жена пошла объясняться. Просить о милосердии. Эффект получился неожиданным. Принося свои глубочайшие извинения за причиненные неудобства, британец от полноты чувств расцеловал мою несколько обескураженную жену.

Но главное – музыка прекратилась, и собравшиеся перешли чуть ли не на шепот.

Вот такой получился «one by one».

«Узурпаторы!» Такую надпись аршинными русскими буквами в течение многих месяцев можно было наблюдать на стене декоративной беседки в районе «Форума» на западе Фуншала. Местные жители смотрели и ломали голову: что бы значило это граффити? И на каком это, собственно, языке? Не все же здесь умеют отличать кириллицу…

Мне так и не удалось выяснить, что, собственно, имелось в виду, против чего протест. Кого клеймит соотечественник? Кто и что захватил здесь не по праву? Может быть, юмор такой? По анекдоту: что такое висит на стене, зеленое? Ответ: селедка. А почему на стене висит? Моя селедка, куда хочу, туда и вешаю. А почему же зеленое? Чтобы вы не догадались. Вот узурпаторы, и все тут.

Но все равно лучше, чем мат, конечно. А то раньше у соотечественников был в основном именно такой способ самовыражения.

Правда, должен с приятным удивлением признать: в последние годы такого стало меньше. Не могу даже вспомнить, когда это случалось в последний раз. Но одно время происходило регулярно: идет человек по центру столицы и орет по мобильному так, что слышно за версту, распугивая ошизевающих мадерьянцев. И все сплошь ненормативно. Местные слов таких, к счастью, не знают, но слышат агрессивную, угрожающую интонацию, и им делается не по себе.

Бывало, матерились и без телефона, вживую, и обязательно на повышенных тонах, чтобы далеко вокруг всем было слышно. Причем представителей ни одной другой из представленных на Мадейре многочисленных наций я никогда за таким занятием не замечал.

Особенно один случай забыть не могу. Произошло это, как назло, в самом моем любимом месте – на мосту Понту-до-Рибейру-Секу. Здоровенный такой дядя обнажился по пояс, чтобы все видели его мощный торс (здесь так по городу вообще-то ходить не принято), стоял и орал с одной стороны моста на противоположную, да так, что его могучий голосина был слышен на весь квартал и звенел в глубоком ущелье высохшей реки. И – сплошной, отборнейший, злобный мат. Очень пугающе обращался он к своим товарищам. И лицо его искажала такая свирепая гримаса – местные точно таких в жизни не видали. А чем его кореша провинились, осталось не до конца ясным, – кажется, просто не поспели за своим полуголым лидером…

Мне показалось, что весь Фуншал тогда остановился и замер в тревоге. Не начнется ли сейчас нечто ужасное, побоище кровавое, небывалое… Ведь Мадейра – это место сладких сновидений, мечтательной, томной расслабленности, милых разговоров… И местные люди совсем не жесткие, и туристы приезжают сюда не собачиться. На фоне всей этой дивной красоты и всеобщего благолепия контраст получился – резче не бывает.