Впервые за все это время Митридат решил проверить содержимое сосуда. Маленькая пробка поддалась легко, и царь поднес миниатюрную амфору к горящему факелу.

Долго всматривался он внутрь сосуда, и сердце его вдруг учащенно забилось: масла в нем оставалось уже меньше половины…

17 августа 2013 года

— Ну и что дальше? — этот вопрос Степан Степанович Беляков задал, обращаясь прежде всего к Черепанову, хотя в беседке, кроме него, сидели милицейский капитан Сидорченко, Виталий Заборский и его собственный помощник Виктор. Полковник Перебейнос, несмотря на обещание, так и не приехал, что было и неудивительно. В последнее время он больше находился в Киеве, чем в родной Лугани.

Арест генерала Писаренко вызвал эффект разорвавшейся бомбы не только в милицейском ведомстве, но и во всей стране. Пектораль, которую так хотел заполучить генерал, была лишь поводом для его ареста. А дальше понеслось-поехало… Вслед за генералом было арестовано несколько офицеров его департамента, семь чиновников областного и городского уровней, около двадцати человек, входивших в так называемое неформальное молодежное объединение. Почистили и ряды местной милиции — вот тут и пригодились показания Олега Сливко и сделанные им портреты оборотней в погонах. Причем многие были уверены, что аресты на этом не закончатся. Шутка ли, фактически за сутки прикрыть один из крупнейших наркотрафиков страны. Да что там страны! Даже Интерпол заинтересовался деталями этой операции. Так что полковнику было, как говорится, не до Белякова с его пекторалью.

Сам Степан Степанович со дня на день ждал «приглашения» в органы. Нет, к наркотикам он никакого отношения не имел и у генерала «смотрящим» не числился. Но за свою бурную жизнь Беляков хорошо изучил уголовный кодекс и прекрасно понимал, что дело о похищенной пекторали будет выделено в отдельное производство. И как они здесь все вместе ни старались, пектораль засветилась, что называется, на самом высочайшем уровне. Это, конечно, не наркотики, но для государства она тоже представляет огромный интерес.

Степан Степанович разминал пальцами сигарету. Это была уже третья сигарета, которую Беляков намеревался превратить в табачную крошку. Хозяин дома не курил. На это Иван обратил внимание сразу же, как только приехал. Беляков брал сигарету, разминал ее, подносил к губам… но не курил. Не было в беседке и привычной батареи из бутылок с алкоголем. «Да, — подумал Черепанов, — видно, Степаныч сильно расстроился. Ведь с пекторалью можно уже точно попрощаться…»

Словно прочитав его мысли, Беляков сказал:

— Вы, конечно, думаете, что о пекторали я уже и не мечтаю. По всем раскладам выходит, что так. Жалею ли я об этом? Да, жалею. Нет, не денег. Все-таки эта вещь заняла бы достойное место в моей коллекции. Ну да бог с ней… Полину только не вернешь…

Степан Степанович говорил тихим спокойным голосом. Сразу было видно, что он думал об этом не раз.

— И все-таки я хочу знать: где она? А точнее, у кого? Если генерал работал на Антиквара, то есть Полищука, то у них ее не было и нет. Тогда у кого она? Кто здесь такой умный, что вот уже второй месяц водит вас за нос, а меня, Степу Белого, держит за лоха?

— На этот счет у меня есть некоторые соображения, — словно находясь на совещании в родной конторе, капитан Сидорченко по привычке встал и отрапортовал: — Если помните, за несколько дней до этих событий я ездил в Харьков. Мне удалось побеседовать с соседкой ювелира, Еленой Ароновной Фидман, и на предъявленных фотографиях она опознала гостя Якова Матвеевича. Им оказался не кто иной, как Реваз Константинович Мачавариани. Так что подозрения Ивана Сергеевича полностью оправдались.

Для всех, кроме Черепанова, новость о том, что харьковский археолог был знаком с Ракошицем, была неожиданной.

— Не может быть! — встрепенулся Заборский. — Это же тихий одинокий ч-ч-человек из интеллигентной семьи.

От волнения Виталий даже начал немного заикаться:

— А эта р-р-разговорчивая старушенция ничего не напутала? А то ведь я ее знаю…

— Нет, Виталий. Что касается памяти, эта, как ты выразился, старушенция еще нам с тобой фору даст. Ну и кроме того…

Сидорченко достал из папки, с которой, судя по всему, никогда не расставался, несколько листов:

— По просьбе полковника Перебейноса наши харьковские коллеги собрали более подробную информацию об этом, как ты, Виталий, говоришь, тихом и одиноком интеллигенте. И вот что получается. Еще с детских лет Реваз Мачавариани увлекался нумизматикой. Уже к двадцати годам его коллекция старинных монет считалась одной из лучших в городе. Он и на исторический факультет поступил благодаря этому увлечению. И археологией стал заниматься из-за этого. Ну так вот, после первого курса все студенты-историки ездят на практику — в археологическую экспедицию. Поехал туда и Реваз. Короче, через некоторое время руководитель экспедиции заметил, что пропало несколько арабских дирхемов, найденных накануне при раскопках. Подозрение сразу пало на Реваза: все знали о его увлечении. Мальчишку тогда не привлекли по статье и не отчислили из вуза только благодаря его матушке, которая подсуетилась и правдами и неправдами отстояла своего сына. Но и это еще не все…

Теперь пришла очередь удивиться Черепанову: «Вот так ученый!». Невозмутимым оставался только Беляков. Похоже, что с такими «белыми и пушистыми» ему частенько приходилось иметь дело.

Сидорченко между тем продолжал:

— Через несколько лет, когда Реваз Константинович уже работал в университете, в археологическом музее исторического факультета произошла кража. Грабители не тронули ничего, кроме нескольких очень редких монет античного времени. Их, кстати, так до сих пор и не нашли. И вновь в поле зрения моих коллег попадает Мачавариани Реваз Константинович.

— Странно, — перебил капитана Виталий Заборский, — я был у Реваза дома. И никаких монет там не заметил. Если у него была коллекция, должен же он был где-то ее хранить?

— А ты и не мог видеть монеты у него дома, — ответил Виталию капитан. — Дело в том, что после кражи из музея руководство факультета поставило Мачавариани условие: или его хобби, или работа. Реваз выбрал второе. Некоторые монеты из своей коллекции он продал, а большую ее часть передал в музей. Хотя и после этого наши ребята не раз фиксировали его на черном рынке среди коллекционеров. Однако сей факт не является преступлением. У нас на такой рынок даже полковник Перебейнос захаживает. Книжки про Тутанхамона покупает…

— Ты, капитан, хочешь сказать, что этот Реваз с самого начала хотел меня кинуть?

Лицо Степана Степановича, отдававшее желтизной, на глазах багровело. Ничего ему не ответив, капитан Сидорченко сел и принялся сосредоточенно раскладывать листы бумаги по отделениям своей папочки.

— Что-то здесь не так, — сдерживая волнение, заговорил Черепанов. — Викторию Сливко убили в камере по приказу генерала. Это, надеюсь, ни у кого не вызывает сомнений? Но кто же тогда убил Якова Матвеевича? О том, что Ракошиц изготовил копию пекторали, подручные генерала не могли знать. Да и Реваз в это время был в Лугани у Степана Степановича.