куролесили со своими дружками у «Максима» и на Монмартре, мы с мадемуазель Понсон готовились к отъезду. Кстати, папà почти три недели назад говорил, чтобы мы немедля уезжали.

Мадемуазель Тереза Понсон — так звали новую гувернантку, которую дядя Луи нанял чуть не сразу же после отъезда мисс Хейз, чтобы обязанности попечителя не слишком мешали его светской жизни, на которую вплоть до этой минуты война никак не влияла. Мадемуазель Понсон была женщина молодая, способная, серьезная и на редкость привлекательная, со стройной фигурой и поразительно свежим цветом лица. Гувернанткой она стала совсем недавно, после отъезда жениха на фронт. Эта работа сулила стабильность, а равно и отъезд из Парижа в случае ухудшения военной обстановки, что, увы, и произошло.

— Никогда не думал, что до этого дойдет, Коко, — сказал дядя Луи. — Какой француз мог вообразить, что немчура окажется на пороге Парижа? И за считаные недели! Я сейчас же прикажу Адриану собрать мои чемоданы. Завтра мы уезжаем.

На железнодорожных линиях уже царил жуткий хаос: толпы людей на станциях, вагоны, набитые до отказа, бесконечные задержки, вызванные тем, что парижане бежали на юг, а молодые, рвущиеся в бой новобранцы бесконечным потоком стремились на север. В спешном порядке обеспечить себе купе первого класса на поезд до Байонны было невозможно, и дяде Луи, Рене, мадемуазель Понсон и Матильде пришлось довольствоваться лавками в вагоне третьего класса. Рене и дядя Луи впервые столкнулись с таким лишением, и для их изнеженных седалищ лавки оказались просто невероятно жесткими.

— Мы же богаты, — как-то шепнула Рене дяде. — Почему мы должны ехать с бедняками?

Услышав это, мадемуазель Понсон рассмеялась:

— Видите ли, дорогая, для вас это ценный урок: богачи — просто бедняки с деньгами.

Через двое суток столь некомфортабельного путешествия на Кот-д’Аржан[11] в поезде, который именовался экспрессом, но останавливался буквально на каждом полустанке, они под вечер наконец добрались до Байонны. Дядя Луи решил сойти и переночевать в гостинице.

— Завтра я найму экипаж, который отвезет нас в Биарриц, — сказал он. — Мы все слишком устали, чтобы продолжить путь прямо сейчас. Нам необходима ванна и хороший ужин.

Все четверо хорошо отдохнули и выспались на пружинных матрасах, а утром у гостиницы их ожидало ландо, на козлах которого, по здешнему обычаю, сидел кучер, одетый в яркую ливрею и треуголку старинного форейтора. Снежные вершины уже недалеких Пиренеев вздымались над утренними облаками. Внезапно Париж и военный фронт словно бы отодвинулись в дальнюю даль.

— Ну что ж, — оживленно воскликнул дядя Луи, — путешествие в самом деле выдалось тяжкое, но мы уже почти на месте. Как приедем в Биарриц, подыщем прибрежный отель.

Однако вскоре выяснилось, что большинство гостиниц в городе правительство реквизировало под лазареты. Тем не менее им повезло: они таки отыскали отель, рассчитанный на очень богатую клиентуру, ведь номера стоили от 125 франков и выше, и, хотя холл был полон людей, намеренных там поселиться, дядя Луи сумел подкупить молодого портье, одновременно назначив ему рандеву позднее тем же вечером.

— Ах, милая Коко, поразительно, на какие жертвы я иду ради тебя, — сказал дядя Луи, пыхтя и помахивая добытыми таким манером гостиничными ключами. — Я не только нашел вам жилье в лучшем и самом дорогом отеле города, но готов скомпрометировать себя ради вашего комфорта.

— Но ведь все наши расходы оплачивают папà и Габриель, разве нет, дядя Луи? — возразила Рене. — Так что на самом деле это мы обеспечиваем вам даровое путешествие на юг и платим за отель, не так ли? Кроме того, портье, конечно, весьма симпатичный юноша, но я бы никогда не стала просить вас заниматься ради меня проституцией.

Дядя Луи вздрогнул от отвращения.

— Боже мой, Коко, как ты вульгарна. Явно провела слишком много времени в компании своего развратного дяди Габриеля. Деньги, деньги, деньги… — Он помахал рукой, словно разбрасывая по ветру банкноты. — Ты прекрасно знаешь, что твой отец, граф, слишком благороден, чтобы вообще обсуждать подробности нашего финансового соглашения. — Он горделиво приосанился. — Равно как и я.

Волею случая в том же отеле проживали несколько знакомых, тоже бежавшие с севера. В частности, богатая вдова мадам де Гранвиль и ее племянница Франсуаза, на два года постарше Рене. Дядя Луи, который всегда превосходно ладил со вдовами, поскольку обожал ходить по магазинам, обсуждать дамские наряды и сплетничать, быстро подружился с мадам де Гранвиль, и уже через несколько дней было решено снять сообща загородную виллу. С помощью агента сделку оформили за считаные дни, и оба семейства водворились в Сан-Суси, симпатичной вилле в трех милях к северу от Биаррица, среди холмов над небольшой бухтой с собственным частным пляжем.

По обычаю здешних мест, наружные стены Сан-Суси были побелены, а балконы, ставни и окна выкрашены красновато-коричневой краской местного производства. Кровельная черепица, блеклого оранжево-розового цвета, в течение дня и в зависимости от сезона меняла оттенок вместе с меняющимся освещением.

Наступала осень, и из окон виллы, расположенной высоко на холме, они видели кроншнепов, предвестников осенних штормов, скользящих по мрачному серому морю. В саду росло множество мимоз, роз и гортензий. Деревья в маленьком парке за виллой уже теряли листву, и восточный ветер уносил ее в море. Сквозь живую изгородь из тамариска, которая окружала виллу, они могли видеть с террасы узкую дорогу и редких проезжающих.

Хотя отношения с другими девушками всегда складывались у Рене проблематично и по-настоящему близкой подруги она никогда не имела, Франсуаза тотчас вызвала у нее симпатию. Рене привлекал в ней какой-то мятежный дух, вдобавок Франсуаза уже успела познакомиться кое с кем из местных баскских юношей. И обещала Рене, что как-нибудь ночью они выберутся из дома, на танцы в холмах.

— Звучит рискованно, — заметила Рене.

— Нет, они очень милые, — заверила Франсуаза. — Беспокоиться совершенно не о чем. Но если ты боишься, то, конечно…

— Ничего я не боюсь, — бросила Рене. — Может, я и моложе тебя, но ты даже не представляешь себе, что мне приходилось делать. К тому же я люблю танцевать.

— Чудесно! Мне очень хочется послушать, что же такое тебе приходилось делать. Думаю, мы станем добрыми друзьями.

3

С фронта в Биарриц ежедневно целыми эшелонами прибывали раненые солдаты, которых размещали в гостиницах, превращенных в лазареты, и коек уже становилось маловато. И вот однажды мадам де Гранвиль и мадемуазель Понсон вместе с Рене и Франсуазой отправились в один из лазаретов, девушки несли корзинки с апельсинами и сигаретами для раненых. Все это они раздавали солдатам, которые были благодарны не только за маленькие подарки,