– Пойдемте со мной, кому воду, я покажу! – кричала Ярна.

Во главе целой дружины, вооруженной звенящими котелками, она прошла дальше по склону горы, где в море впадал довольно широкий, бурный ручей.

– Тут хорошая вода! – рассказывала она по пути. – Даже в самую холодную зиму не замерзает. Говорят, в ручье живет дух, я его никогда не видела. Но кто тут ловит рыбу, должен каждую седьмую рыбину оставить на камне в жертву духу.

– А если их всего шесть?

– Я же говорю, что ты совсем глупый, Стюре! Твоей Арнфриде не позавидуешь с таким женихом! Если ты поймал всего шесть, то за такую дохловатую добычу и благодарить особо нечего, понял?

Потом Ярна вспомнила о своих оставленных сетях и спустилась вниз, к морю, где устье ручья образовывало довольно широкое озерцо. Вдруг хирдманы услышали ее крик:

– Эй, ко мне, скорее!

– Духа поймала! – крикнул Стюре, но первым бросил свой котелок и побежал к девушке.

Ярна стояла на широком плоском камне. А под камнем на отмели, наполовину в воде, лежал человек.

– Точно, духа поймала! – Стюре опешил, что своей шуткой попал так близко к правде. – Я же говорил!

– Сам ты дух! – сердито крикнула Ярна. – Это не дух, это давешний тролль! Ты погляди!

Человек лежал лицом вверх, и она сразу узнала Сварта. В отличие от пришельцев, она много раз видела его в усадьбе и теперь узнала, несмотря на мокрые волосы, облепившие лицо. Человек восемь хирдманов, что прибежали на ее крик, с изумлением разглядывали находку.

– Давай тащи! – Ярна махнула рукой Стюре и прочим. – Он небось тяжелый, что твой камень!

– Что, совсем утоп?

– Откуда он тут взялся?!

– Морем принесло, откуда? Ветер-то был попутный.

– Ты не болтай, а помогай! А то застудится, и не откачаешь!

– Очень надо! Бросить его обратно в море, пусть к великаншам идет!

– Нет уж, брат, если они его выкинули на берег, стало быть, он им не больно-то нужен!

– Фу, холодный, как треска! Правда, утонул!

Хирдманы вытащили Сварта из воды. Он был без памяти, но живой. Кто-то остался приводить его в чувство, кто-то побежал сообщить новость вождям. Ярна поймала троллиного выродка, который чуть их не погубил!

– Вот это новость! – Фримод ярл не поверил своим ушам и сам прибежал к ручью убедиться. – Это знак богов! – ликовал он. – Боги сами отдали этого мерзавца нам в руки, чтобы он больше не мог нам навредить!

– Лучше бы он утонул! – опасливо бурчал Гьяллар сын Торвида. – Возись с ним теперь!

– Его и правда лучше взять с собой! – заметил Хагир. – Он опасный человек, мы в этом убедились. Надо его держать при себе и позаботиться, чтобы он больше не мог колдовать. Держать его со связанными руками…

– Лучше глаза завязать. Колдуны вредят глазами. Я точно слышал.

– И продать его на Квартинге! Слушай, а за колдуна дают дороже или дешевле?

– Ты дурак, Альв, хоть и мой друг. Да как же его можно продать – чтобы он на свободе опять нам вредил? Нет, Хагир правильно говорит: надо его держать под присмотром.

– Ха! – Альва, хоть его и обозвали дураком, посетила умная мысль. – Да у нас же есть своя колдунья не хуже. Ярна усмирила бурю и сбросила этого поганца в море. При ней он будет тихий.

– Так то при ней! Она-то уже дома.

Сварта перенесли к кострам, завернули в сухое, положили к огню, и вскоре он пришел в себя. Сообразив, куда попал, он не сказал ни единого слова. Сидя на земле, он не поднимал головы и никак не отвечал, если к нему обращались.

Гельд, увидев его, поначалу растерялся. Только что он рассудил и убедил себя, что гибель Бергвида – к лучшему, как тот оказался живым! Правильно говорят: от судьбы не уйдешь. Если ему действительно суждено стать мстителем за квиттов, значит, он так просто не утонет.

Теперь Гельд имел возможность как следует рассмотреть сына Даллы и легко заметил в нем сходство со Стюрмиром конунгом. То самое сходство, которое он когда-то напрасно искал в трехлетнем ребенке, в восемнадцатилетнем парне проявилось очень отчетливо. Карие глаза он унаследовал от Даллы, но резкие черты лица, выпуклый упрямый лоб воскрешали в памяти лицо Стюрмира Метельного Великана: обветренное, грубоватое, суровое и жесткое, окруженное густыми космами полуседых волос. Он жив, старый конунг, решительный, самодовольный и неуступчивый, много лет назад погребенный под каменной лавиной в горах Медного Леса! Он жив в этом парне, который сам не знает… Или знает?

По крайней мере, присутствием духа и твердостью Сварт не уступил бы отпрыску самого высокого рода. Он даже не подавал вида, что слышит насмешки хирдманов, Фримода ярла не удостоил и взглядом. Хагир велел покормить его, но на предложенную еду Сварт тоже не глянул и продолжал угрюмо смотреть в землю.

– Повезем его с собой! – говорил Фримод ярл, даже довольный такой добычей. – Покажем матери и всем прочим. То-то они удивятся, что мы поймали и держим в плену такого знатного колдуна! Пойдет слава по всему полуострову, даже Рамвальд конунг удивится! А Эдельгард от зависти сожрет свой башмак! Он с детства мечтает меня переплюнуть, да все не выходит! Вот это песня так песня!

– Подожди-ка, Фримод ярл. – Гельд тронул его за плечо. – Мне надо тебе сказать кое-что. И тебе тоже, Хагир. Пойдемте-ка к Ярне, надо поговорить.

Гельд наконец решился. Тайна была так важна и скрывала в себе возможности таких больших последствий, что он не считал себя вправе единолично принимать подобное решение.

Вслед за Гельдом два вожака поднялись по склону горы к избушке Ярны. Шествие получилось торжественное: знатных людей окружал десяток хирдманов с факелами, огонь бросал блики на их оружие и на деревья вокруг, елки шептались, не понимая, что все это значит.

Фримод ярл постучал, но им открыли не сразу. Он постучал даже дважды и громко позвал Ярну, прежде чем она распахнула дверь. Даже при свете факелов было видно, что юная великанша вся в пыли и саже, волосы всклокочены.

– А! Вы чего? – воскликнула она. – Гельд, погляди! Нашла я ее таки!

– Что нашла?

– Да ее! Пастушью бабкину палку! Вот уж мой папашка спрятал, так спрятал! Четыре тролля будут прятать, а так не сумеют!

И хозяйка с торжеством показала гостям высокий деревянный посох с резной конской головой на вершине. Посох был разделен на девять частей, каждая часть покрыта особой резьбой, а в ложбинках, разделяющих части, когда-то раньше были привязаны ремешки. Из них сохранилось только четыре. Пока Ярна возбужденно рассказывала, сколько хлама, старых рваных сетей, треснутых горшков, ржавых котелков и прохудившихся корзин ей пришлось переворошить, Гельд взял посох в руки и поднес к свету факела. Знатоком колдовских узоров он никогда не был, но на верхнем из сохранившихся ремешков, привязанном во второй от навершия ложбинке, без труда разглядел цепочку руны «даг». Муспелльсхейм, мир огня, третий сверху на стволе Мирового Ясеня. От старости посох потемнел и кое-где потрескался, но Гельду чудилось, что он различает очень слабый горьковатый запах ясеневой древесины.