— Я не хотел напугать тебя. И, если тебе станет от этого легче, мне тоже порой не удаётся тебя понять.

Гаитэ не шелохнулась, не двинулась с места, когда он приблизился почти вплотную. Сердце её билось быстро-быстро, от испуга и одновременно предвкушения… чего?

— В начале нашего знакомства ты относилась ко мне с безразличием и пренебрежением. Потом стала меня слушать и слышать, мы сделались союзниками. Потом на моё признание в чувствах ты открылась в своих, но тут же сказала, что это ничего не значит. Ты то отвергала, то вновь и вновь смотрела в мою сторону с нежностью…

— К чему эти речи? Разве об этом сейчас надо беспокоиться?

— Кого из нас двоих ты хочешь больше — меня или Торна?

— Не честно задавать мне такие вопросы.

— Честно. Скажи мне — ты меня хочешь?

Он стоял рядом и от этого было трудно дышать.

— Я не…

Поддев её подбородок пальцами Сезар заставил Гаитэ запрокинуть голову:

— Ты меня хочешь?

Их глаза и губы оказались близко — так близко, что притяжение сделалось непереносимым. Гаитэ с трудом сдерживала себя, чтобы испуганно ни отпрянуть, ни убежать.

Она пришла сюда не за этим!

Но с другой стороны, другого раза может никогда не быть. Один поцелуй, всего один поцелуй!

Отрицать правду бессмысленно — её тянуло к Сезару с неистовой силой, тянуло с самой первой их встречи. А разве не естественно отдавать тело тому, кому принадлежит душа?

Поняв, что его не отталкивают с привычной для Гаитэ решительностью, Сезар поддался вперёд и коснулся её губ так просто и естественно, что все сомнения отпали сами собой.

Его губы были горячими, влажными, слегка солёными, когда он легко и безмерно нежно касался губ Гаитэ.

Её ладони замерли на его груди. Она расслабилась, испытывая наслаждение от одного только простого прикосновения к его сильному телу. Гаитэ даже не отвечала на его ласки, просто принимала поцелуи.

Наверное, это было к лучшему, потому что Сезар и так с трудом сдерживал собственную страсть. Чтобы потерять голову, ему вполне хватило очаровывающей покорности и мягкого, податливого женского в его руках.

Гаитэ чувствовала, как, теряя голову, он, весь дрожал от охватившего его вожделения, притягивая её к себе, сжимая ладонями её бёдра. Столь ярко выраженное плотское вожделение не оскорбляло, наоборот, вызывало прилив отчаянной смелости, редко ей свойственной.

Голос здравого смысла призывал к немедленному отступлению. Реши она сейчас уступить Сезару это будет скандальным нарушением всех заповедей. Не достаточно ли их? Она — жена его брата, он был любовником её матери.

Сезар сам воплощённый скандал! Она понимала, что играет с огнём, но всё равно не хотела останавливаться.

Да, возможно, несмотря на все его уверения, она для него будет одной лишь из многих. И да, наверняка, не последней.

Гаитэ отдавала себе отчёт в том, что всё может случиться не так, как в затаённых, запрятанных мечтах, но она любила Сезара. И если счастье, пусть даже мимолётное, это решение — она была готова стать счастливый на краткий миг. Она этого заслужила.

Впереди у них у всех слишком мало надежды на счастливый исход. Возможно, счёт уже идёт на дни? Так что к чёрту мораль, осторожность и доводы рассудка!

Сезар обнимал её сильнее и Гаитэ охватывало жаром. Она целиком и полностью отдавалась во власть его жарких рук, умелых губ. Ноги подгибались и хотелось, чтобы поцелуй длился вечно.

От каждого движения ласкающих её ладоней по телу разливалась сладкая истома.

Услышав непроизвольно сорвавшийся с её губ стон, Сезар прошептал ей на ухо:

— Ты уверена, что хочешь этого?

— А ты? — не осталась она в долгу, ответив вопросом на вопрос.

— Ничего на свете для меня нет более желанного, чем ты. И нет никого дороже. Но если бы ты знала, как я боюсь тебе навредить. Ведь после меня ты вынуждена будешь вернуться к Торну. Люди боятся дьявола, а Фальконэ — нет. Знаешь почему? Потому что мы сами — дьяволы. Я очень хорошо понимаю Торна. Понимаю его чувства. Я точно знаю, что он почувствует, когда посмотрит в твои чистые глаза.

— Он не станет смотреть. У него есть другие дела, поважнее.

— Станет! Он всегда будет смотреть в твою сторону. Я знаю. Потому что и сам, чтобы не делал, всегда смотрел. Торн тебя не забудет. И не оставит. Любовь, обернувшаяся ненавистью, может быть очень опасна.

— Ну так оставим всё, как есть, — попыталась отстраниться Гаитэ, уязвленная его словами, почти разбившими очарование момента.

— Нет-нет! Я не смогу так просто отпустить тебя. Я же говорю — сам дьявол живёт в наших душах. Я стараюсь стать лучше, но, боюсь, что, как и Торн, заблудился. Я люблю тебя по-настоящему. Гаитэ, ты единственная женщина, которую я действительно люблю. Ты всё для меня. Так могу ли я принять твою помощь, зная, что за неё ты можешь расплатиться жизнью? Я не хочу тебе навредить ни моей любовью, ни моей страстью.

— Я не останусь с Торном в любом случае… я пыталась быть верной женой, но Торн не мой человек. Нам сложно рядом друг с другом. Ты ведь не презираешь меня за это?

— Презирать? Тебя? Самого светлого и чистого человека, которого я встречал? Ты всегда поступаешь смело и честно, иногда даже в ущерб здравому смыслу, но именно по этой причине я так тебя и люблю.

Сезар наклонился к самому её уху:

— Все вокруг шепчутся, что мы с тобой любовники. Так сделаем ложь правдой?

Его слова отозвались сладкой дрожью внизу живота.

Гаитэ тихо вскрикнула, когда, коснувшись её губ своими, он раскрыл их своим языком, проникая внутрь, настойчиво ища ответа.

Её пьянила властная сила его страсти. Кровь в теле будто кипела. Гаитэ дрожала от тока блаженных ощущений, по всему тел бежал мучительный и сладостный огонь. Чем сильнее Сезар прижимался к ней, тем жарче разгорался он в лоне.

Она жаждала ласки, жаждала его прикосновений, сердце неистово колотилось, в голове стоял туман.

— Я хочу тебя, Гаитэ… почувствуй меня, отдайся мне, — глухо стонал он.

Его грудь под её ладонью не могла быть такой горячей, но она была.

Они оба пылали, как пламя.

Гаитэ не могла сдержать стона, когда один из её сосков оказался в плену его рта, заставляя наслаждаться поразительными ощущениями. Ощутив, как нечто большое и твёрдое входит в неё, заполняя, она задрожала всем телом. Движения его бёдер рождали в её теле уже знакомые, тугие волны удовольствия и наслаждения, поднимающиеся всё выше и выше, пока, затопив, не подбросили её тело к вершинам разрядки.

— Я люблю тебя, — прошептал Сезар, погладив и нежно поцеловав её плечо. — Подумать только, что иногда стоить потерять всё, к чему стремился, чтобы почувствовать себя, наконец, счастливым?