Бойкая по натуре девушка, по имени Гленда, вышла вперед.

— Я хочу, чтобы он сплясал джигу. И пусть повыше поднимает свои огромные ноги, — гордая всеобщим вниманием, пропела она.

— Спляшешь джигу для этой леди, а, Горкел? — процедил сквозь зубы Круки.

Не переставая широко улыбаться, Горкел с бессмысленным видом начал прыгать и скакать, изо всех сил задирая то одну ногу, то другую и неуклюже топая. Круки тут же принялся петь и отхлопывать руками ритм, который для Горкела не имел абсолютно никакого значения. Шаря глазами по растущей толпе, шут выкрикивал как можно громче:

Смотрите все, как пляшет этот зверь,

Как прыгает и скачет, хоть глазам не верь.

Он варвар и дикарь, ужасен и силен,

Но веселее с ним при всем при том!

Круки чуть не завопил от радости, когда увидел, что сквозь толпу протиснулся Эдмунд и уставился на Горкела. Мальчик был в грязных лохмотьях, а его тело покрывали синяки, но при виде Круки и Горкела он просиял, как младенец. Слава Богу, он жив! А где же хозяйка? Ее держат взаперти? Что сделал с ней сэр Вальтер? Неужели убил? От этой мысли Круки похолодел…

Шут звякнул цепью, и Горкел прекратил свой нелепый танец; тяжело дыша и все еще улыбаясь пугающей улыбкой, он спокойно встал рядом. Увидев Эдмунда, Страшила кивнул и предостерегающе посмотрел на мальчика.

— Аа-а! — внезапно взвыл Круки. — Кажется, я вижу еще одну прекрасную леди. Большую красивую леди, волосами которой можно набить целый матрас! Подойдите сюда, чтобы мой горгулья сумел оценить вашу несравненную красоту. Он вас не тронет, но дайте ему посмотреть, что сотворил Бог после того, как создал такое чудовище, как он!

У Филиппы бешено забилось сердце. Она видела пляску Горкела, но не сразу узнала его в пестром наряде, шутовском колпаке и с грязной бородой, закрывающей рот. Услышав, как Круки выкрикивает свои стихи, она выбежала во внутренний двор. Слава Богу, значит, Дайнуолд где-то здесь, рядом! И еще она увидела Эдмунда, грязного, но живого и здорового.

— Я иду! — весело отозвалась она. — Пусть чудовище посмотрит на красивую девушку.

Она подобрала юбки и проворно направилась к Круки, но радостная улыбка на лице шута вдруг застыла и медленно сползла. Не понимая, в чем дело, Филиппа остановилась и, полуобернувшись, заметила вышедшего вслед за ней сэра Вальтера.

— А вот и я! Доброе утро, дикарь! — громко крикнула Филиппа, чтобы отвлечь внимание кузена от Круки, и сделала реверанс. — Взгляни на меня, девушку, которая боится и ждет луну, а видит только палящее солнце, от которого невозможно спастись.

Круки пристально посмотрел на Филиппу. Он понял скрытый смысл ее последней фразы, неясной для остальных.

Она прекрасна, подумал Круки. Одета в красивое платье, как и подобает благородной девушке — причем девушке, которую любят. Она здесь не пленница, и сэр Вальтер — не тюремщик. Неужели он спас Филиппу по ее просьбе? Он лихорадочно искал смысл в ее словах — изящных словах, поставивших в тупик всех вокруг. Может, она имела в виду, что хочет убежать от своего кузена? Впрочем, Круки знал: не ему решать, что она имела в виду, и поэтому просто отпечатал в памяти каждое слово Филиппы.

— Прекрасная и смелая леди! Что Страшила может сделать для вас?

— торжественно спросил шут, глядя на неуклюже подпрыгивающего Горкела.

— Он так восхитительно безобразен, что пленил меня! Я сама хочу написать для него любовное стихотворение, вот только с рифмами я не в ладу, потому что не обладаю твоим талантом. Но зато в моих стихах будут нежность и красота. С их помощью я надеюсь завоевать его сердце. Что скажешь, чудище? Написать тебе любовное послание?

Горкел почесал под мышкой, и Круки с силой дернул цепь:

— Ну же, горгулья! Кивни головой, тупица! Горкел кивнул и зарычал, вызвав в толпе невообразимое оживление.

Филиппа тоже кивнула.

— О, какая радость! Он согласен! Сейчас, я только возьму бумагу…

— Я тебя не понимаю, — раздраженно буркнул де Грассе.

— Просто мне весело. Этот кошмарный урод рассмешил меня. А тебе разве не нравится?

И Филиппа бросила на него такой нежный и робкий взгляд, что сэр Вальтер почувствовал себя могущественнее короля Англии. Он уже готов был сказать, что она может написать целый том стихов, но передумал. Не стоит потакать глупым женским причудам.

— Мне это совсем не нравится, дорогая, — недовольно проговорил он. — Никаких стихов! — И прежде чем уйти, поднял руку и легко коснулся ее щеки. Филиппа подняла голову, и улыбка застыла у нее на лице, потому что его пальцы скользнули по ее шее вниз и остановились на лифе платья. На виду у всех обитателей Крандалла сэр Вальтер погладил ее грудь, затем улыбнулся и покинул внутренний двор.

Вблизи крепости Крандалл

— Рассказывай! И поскорее.

Круки молчал, не зная с чего начать.

— Ты видел Эдмунда и девицу?

— Они оба живы, — сказал Горкел, снимая колпак с колокольчиками. — Молодой господин был грязный, в рваной одежде, но выглядел неплохо.

— А хозяйка?

— Она была хорошо одета. Даже великолепно, — сказал Круки, не глядя на Дайнуолда. — Прямо королевский павлин, принцесса…

У Дайнуолда екнуло сердце. Проклятие! Она предала его! Предала и украла у него сына!

— Рассказывай все по порядку, без утайки, или я вытрясу из тебя душу!

И Круки поведал обо всем, что увидел в Крандалле. Он в точности передал слова, сказанные ему и Горкелу Филиппой, потом помолчал и закончил:

— Она не пленница, во всяком случае, по ее виду так не скажешь. Сэр Вальтер при всех целовал ее и гладил ее грудь.

Кровь бросилась в лицо Дайнуолду, и он яростно сжал кулаки. А собственно, чего он ждал? Девица сбежала от него, вот и все.

— Повтори-ка еще раз ее слова.

Круки повторил.

— Что она имела в виду, говоря про луну? — спросил он. — По-твоему, это я луна, которую она ждет? Что за чушь! Девка просто издевалась над тобой.

— Филиппа сделала вид, будто в шутку хочет написать любовные стихи для Горкела. Но сэр Вальтер не разрешил ей этого. Хозяин, мне кажется, она надеялась передать тебе через нас известие о том, в каком оказалась положении.

Дайнуолд цветисто выругался.

— Ну и дурак же ты! — презрительно сказал он. — Да скорее всего она написала бы, чтоб я держался подальше, если мне дорога жизнь Эдмунда, или что-нибудь вроде этого.

— Нет, хозяин, — тихо сказал Горкел, покачивая головой.

— А, что ты понимаешь!

— Почему же тогда она держит вашего сына при себе?

— Ради собственной безопасности, идиот. Для чего же еще? Она не глупа, хоть и женщина.