— Узкие джинсы ты не носишь, пиццу нашей младшенькой уминаешь, занимаешься спортом, да и вид у тебя нормального парня. Тогда почему моя внучка с этим шпалой встречается?! Что за фигня, Дэвид? — серьёзно спрашивает мистер Браун.

Я замираю, не зная, как ему ответить. Я бы смог добиться его внучки, почему-то я в этом уверен. Но, вот мои мотивы ему понять наверняка будет не просто. Да и знать всю подноготную наших, так сказать, отношений ему не стоит.

— Ну… Дело в том… Я не встречаюсь с девушками.

— Ты гей?! — выпаливает он, округлив глаза и тут же поспешно добавляет: — Ты не подумай, я не осуждаю. Любовь не спрашивает, она просто приходит и… В общем, ничего страшного!

— Что?! Нет! Я не гей! — выпаливаю, откладывая пирог от греха подальше, а то опять поперхнусь. — Просто не имею отношений с девушками. И с парнями, — зачем-то добавляю это.

Миссис Браун тихо смеётся рядом со мной.

— Свои тараканы, да? — нахмуриваясь, спрашивает он.

Киваю ему.

— Что ж, это многое объясняет. Но ты здесь проводишь целые дни. И ночи. Более того, ты ограничил время посещения для дрища. Я не против, если что. Может сможешь договориться со своими тараканами? — продолжает он.

— Не знаю. Это сложно, правда.

— Ну, на всякий случай, ты мне больше нравишься, чем мини-бубенцы.

Я прыскаю от смеха.

— Кстати, я совершенно случайно наткнулась на один блокнот Триши. Там её стихи. Подумала, вдруг тебе будет скучно здесь, и ты скоротаешь время за прочтением? — с тёплой улыбкой миссис Браун протягивает меня пухлую тетрадь, на обложке которой эмблема группы Guns N’ Roses.

Почему-то сердце исполняет парочку кульбитов, пока я разглядываю обложку.

— А это точно можно читать? — поднимаю на неё глаза.

— Нельзя писать в стол. Люди должны читать творения других, — непринуждённо пожимает плечами.

Ла-а-адно.

Что-то подсказывает мне, что эти стихи не предназначены для моих глаз. Но не я же их стащил. Мне принесли и предложили почитать. А вечерами правда бывает совсем одиноко. Значит, я нашёл чем себя занять сегодня ночью, рядом со спящей красавицей.

Шесть дней спустя.

Это шутка? Это какая-то ирония? Что это, мать его за ногу?! Я всю ночь провёл за прочтением стихов.

Они. Все. Обо. Мне.

Нет, не подумайте, что я хвастаюсь. Я просто в глубочайшем шоке. Это… Я не знаю какие слова подобрать. Стихи явно не вчера написаны. На некоторых страницах стоят даты, что подтверждает, что часть из них написана четыре года назад, часть три, часть в прошлом году. Но почему? Я ей нравился?! Я, конечно, думал, что у нас взаимная симпатия… Но как друзей что ли… Нет, как брата и сестры. Чёрт, что я несу?! Какая симпатия между братом и сестрой?! Она, чёрт подери,былавлюблена в меня абсолютно точно четыре года назад, три, два и даже полтора года назад. Последние стихи, определённо, написаны в этом году. И они уже не про любовь. Совсем не про неё. Они про обиду и боль.

Надо включить что-нибудь послушать, а то мозг сейчас взорвётся. Останавливаю свой выбор на песне Back To You группы All That Remains.

Четыре года назад…

Я никогда ей, да и никому, не рассказывал, что заметил её в школе. Однажды шёл по коридору в своих мыслях, слушая музыку. Никогда не догадаетесь какую песню! Ладно, знаю, что угадаете с первого раза. Да, слушал Don’t Cry! Ну а что?! Красивая песня, в конце концов. Так вот шёл и, подняв голову, увидел её глаза. Я не мог оторвать взгляд от них. В тот самый момент, видимо, и произошло внутри меня какое-то замыкание. Я думал о маме, а увидел эти глаза… Эти живые и полные каких-то чувств глаза. Клянусь, у меня тогда промелькнула мысль, что она словно ждала меня. Такой тёплый и манящий взгляд…

Тогда я подумал ещё: «Какая красивая мелкая…». Но она же правда мелкая. Рост у неё не для игры в баскетбол.

Потом видел несколько раз в школьной столовой. Несколько раз видел её на школьном стадионе, когда она занималась там. В те моменты было особенно тяжелонесмотреть на неё и её фигуру в облегающих леггинсах и коротком топе. Бывало, видел в школьных коридорах, когда она шла и на ходу что-то записывала в свой блокнот. Потом она однажды врезалась в меня, и я снова застыл, глядя в её глаза, как тупой болван. Даже не помог собрать учебники, которые она уронила. По не ясной для меня причине эти карие глаза меня затягивали, словно тайный колодец с желаниями. Было ощущение, что я занырнул в оазис с живительной силой. У неё всегда столько эмоций в глазах. Было приятно их наблюдать, наверное. Я же себе особо радости не позволял, а, смотря на неё, в груди всегда разливалось тепло и какое-то предвкушение.

Короче, она мне понравилась ещё в пятнадцать лет. Симпатичная, яркая, с охрененной фигурой. Я был подростком, который, естественно, не мог этого не заметить. Но смотрел всегда в глаза. В них хотелось утонуть навсегда. Но, если она не смотрела на меня, то пялился на грудь.

Естественно.

Значит, и она меня тогда заметила. Интересно. Потому что она не давала мне повода думать, что я ей симпатичен. Наши вечные пикировки в течение последнего года я списывал на свой интерес к ней и её придурочный характер.

Только вот стихи у меня в руках четырех годичной давности.

А сейчас она с Шоном.

А до этого я жёстко облажался в её постели.

И её симпатия прошла. Что не удивительно, ведь я ничего не делал для неё, кроме своей дебильной опеки, которая её раздражала. Да и можно ли это назвать настоящей опекой? Так, присматривал. Ничего особенного. Абсолютно. Пару раз отвадил парней от неё. Она об этом не знала. Как всегда, она танцевала около сцены, и к ней клеились какие-то ублюдки. После выступления я доходчиво объяснил, что к ней подходить нельзя. Пару раз я набил морду тем, кто слишком близко с ней танцевал и смотрел на её грудь. Этого она тоже не знала. Никто не знал.

Однажды, после тренировки по бейсболу ко мне подошёл Джей и сказал, что к Трише приставал какой-то ушлёпок. Он его предупредил о последствиях и ушёл, но решил, что я должен об этом знать. На вопрос «Почему?», он ответил, что я слишком много,