– Молодой, а?

Ей хотелось задеть его так же больно, как он задел ее.

– Он крепкий парень, и у него хорошо стоит. Надо же мне было вспомнить, как это бывает.

Прежде чем ответить, он помолчал.

– Мне очень жаль, если твои чувства пострадали, но я никогда не обещал тебе верности.

– Знаю.

– Так в чем же дело?

– Дело в том, что… что…

Действительно, в чем же дело? Может, она ждала от него того, что он не способен дать? Может, она ждала от него именно верности?

– Дело в том, что я думала…

– Да?

– Думала, что у нас особенные отношения.

– Так и есть.

– Что? – Она была искренне удивлена.

– Дружба. Ты нравишься мне, Джорданна. Разве я тебе не нравлюсь?

– Нравишься, Чарли.

– Так брось грустить. Далия вернулась. Но она не возражает против того, чтобы ты жила здесь. Подумай, сможешь ли ты так же относиться к ней.

– Я не смогу, – честно призналась она.

– Очень плохо.

– Я уезжаю.

– Куда?

– Найду куда.

– Тебе нужны деньги?

Скорее она будет работать у Черил, чем возьмет у него деньги.

– Нет, спасибо. Все в порядке.

– Ну что ж, детка, ты знаешь, что в любое время ты здесь желанный гость. Моя дверь всегда нараспашку. Ты можешь войти в нее, когда тебе вздумается.

Она не знала, куда ей идти; знала лишь, что надо убраться отсюда. Она больше не могла вернуться к отцу. Шеп вряд ли будет рад увидеть ее вновь. Черил по уши в делах. А Грэнт прожигает жизнь.

Остается Марджори. Хотя она живет дома, поместье Сандерсонов больше чем гостиница, а Франклин Сандерсон большую часть времени проводит в деловых поездках. Да, Марджори – это хорошая идея. Джорданна поднялась наверх и позвонила подруге.

Марджори была счастлива слышать ее и настояла, чтобы она тотчас приезжала. Джорданна собрала пару сумок и оставила записку миссис Уиллет, извещая, что пришлет кого-нибудь за остальными вещами.

Когда-нибудь ей нужно будет найти себе жилье, а то это становится просто смешным.

Может, если она получит роль…

«Даже не думай об этом, – сурово приказала она себе. – Не строй иллюзий».

Без сожалений она оставила дом Чарли. И вновь девушка и «порше» остались одни против целого мира.

Марджори казалась оживленной.

– Как случилось, что ты вернулась домой? – спросила Джорданна, устраиваясь в одной из роскошных комнат для гостей.

– Папа настоял на этом, – ответила Марджори, одергивая свой розовый кашемировый свитер. – Из-за писем.

Джорданна, нахмурившись, принялась распаковывать одну из своих сумок.

– Ты все еще получаешь их?

– Регулярно.

– Куда они приходят?.

– Раньше он посылал их на адрес моей квартиры. – Марджори крутила свои длинные светлые волосы. – Теперь они приходят сюда.

Джорданна открыла ящик бюро и сунула туда стопку маек.

– Это плохо, – заметила она. – Похоже, что он следит за тобой.

– Знаю, – согласилась Марджори.

– Что делает твой отец?

– Нанял частного детектива.

– Ты должна быть осторожна.

– Я осторожна.

На секунду Джорданне подумалось, что она может рассказать о пробах, но она не решилась.

«Подожди и посмотри, что будет, – подсказывал внутренний голос. – Не говори о том, чего, возможно, не произойдет».

Потом она уснула, тоскуя по Чарли, но зная, что поступила правильно. Чарли был человеком талантливым, сердечным, но в отношениях с женщинами совершенно бесчувственным.

Наутро она, как обычно, явилась на работу, надеясь что-нибудь узнать, – все равно что. Даже если она не понравилась им, лучше знать правду, чем находиться в неведении.

Никто не сказал ни слова. Она сидела в комнате и разбирала фото, как будто ничего не произошло.

Во время ленча зашла Флорри и, усевшись на край стола Джорданны, принялась не вполне искренне извиняться:

– Наверно, ты правильно делала, что никому не говорила, кто ты, – заявила она, жуя мятную жевательную резинку. – Извини, что я разболтала.

– Я не делала из этого секрета, – осторожно сказала Джорданна. – Просто не хотела афишировать.

– Зачем ты работаешь? – грубо, так, словно имела право знать это, спросила Флорри. – У тебя должна быть куча денег.

– Это не мои деньги, а отцовские.

– Разве это не одно и то же?

Джорданне не хотелось продолжать этот разговор.

– О… Флорри, – она старалась говорить спокойно, – что слышно наверху?

– То же, что раньше. – По-видимому, Флорри обладала чуткостью бревна. – Актеры – туда, актеры – сюда. Ах, да, приехала эта девица с телевидения – Барбара Барр. Та самая, что играет в этой длинной ночной «мыльной опере». Знаешь, о ней много пишут. Так вот, ее пробуют на роль Сиенны.

Сердце Джорданны екнуло.

– И как она, хороша?

– Они собираются снимать ее на видео. Теперь ее сердце бешено колотилось.

– Правда?

Джорданна старалась не показать, насколько ее это интересует.

– После ленча.

– А про мои пробы ты ничего не слышала?

– Нет. – Флорри взяла лак для ногтей. – Но это же не имеет значения, так? Ты ведь не актриса. Я думаю, они решили снять тебя, потеряв надежду. Еще две Сиенны явятся днем, и еще пришлют три видеозаписи нью-йоркских актрис.

Слушая скороговорку Флорри, Джорданна постаралась оставаться бесстрастной. Она не считала, что Флорри говорит это со зла или из стервозности – скорей, просто по недомыслию. Все думают, что достаточно иметь знаменитых родителей, и тебе больше не нужно ничего, и меньше всего – работа. Теперь она понимала, как приятно, должно быть, Черил стать преуспевающей голливудской «мадам». Она достигла этого сама, а не благодаря папочке и его студии.

– Сегодня я не буду есть ленч, – призналась Флорри, убирая свой обширный зад со стола Джорданны. – Мне нужно сбросить три фунта к субботе. У меня свидание с одним умницей из Акуры-Легенд.

«Три фунта не решат проблемы, – подумала Джорданна. – Следовало бы пятнадцать».

Флорри ушла. Некоторое время Джорданна сидела, собираясь с силами. Стоит ли пойти и попытаться выудить что-нибудь из Мака, или лучше посидеть и посмотреть, что будет?