Конечно, стоит подождать заключения экспертов по поводу снятых ими в доме отпечатков пальцев. И, возможно, заключение патологов что-то добавит к картине смерти Гуськова. Пока что все выглядело так, словно Гуськов не справился с управлением на большой скорости и вылетел с дороги. Очень правдоподобно, учитывая звонок из больницы. Получив какое-то известие, он бросил все и погнал в город, судя по всему, на большой скорости. Кто именно звонил Гуськову и по какому вопросу, сейчас выясняется.

В свой кабинет Андрей попал лишь поздно вечером, и тут же раздался звонок дежурного:

– Андрей Петрович, вам просили передать: сегодня утром был найден мертвым Илья Котляр.

– …! – фраза, вырвавшаяся у Андрея в ответ на это сообщение, слуха дежурного, конечно, не ранила, но в приличном обществе такое обычно не произносят.

– Докладывайте, – выдохнув и выпустив пары, велел Андрей.

– Котляра обнаружила в подъезде дома его соседка. Она шла гулять с собакой в восемь тридцать утра, собака была без поводка, забежала за шахту лифта, под лестницу, и громко завыла. Хозяйка пошла за ней и нашла тело. Вызвала полицию. Котляру был нанесен один-единственный удар острым тонким предметом типа стилета, прямо в сердце. По мнению экспертов, Котляр умер около часа ночи. Делом занимается…

Дальнейшее Андрей слушал уже не так внимательно. Гуськов наследил после убийства Скобелевой, поэтому его решили убрать. Почему они ждали так долго? Почему не сразу после ее убийства? Информатор не считал ситуацию опасной, и Остапенко решил использовать своего «карманного» убийцу в последний раз – для ликвидации Котляра, а потом уже устранил Олега? Или устранил его, потому что Андрей подобрался к Гуськову слишком близко?

Неясно только, чем помешал им Котляр. За что его убили? По сведениям Андрея, он не был замешан в махинациях с фондами. Возможно, он узнал о них каким-то образом и пригрозил людям Остапенко разоблачением? Но он наверняка мог пригрозить разоблачением лишь господину Бурмистрову, хотя эти угрозы и затрагивали интересы третьих лиц. В таком случае… да – убрать должны были не Бурмистрова, а Котляра! Или у Котляра столь сильная поддержка, что его решили не трогать, а убрать объект его шантажа? Чушь и глупость. А может, это простое совпадение? Котляра убили из-за денег? Подкараулили в подъезде наркоманы? Андрей устало опустился в рабочее кресло, облокотился о стол и опустил на руки голову. Так он сидел минут пятнадцать. Кажется, даже задремал. А очнувшись, он твердо решил больше об этом дурном деле не думать, а идти домой – спать.

– Завтра. Все – завтра, – приговаривал Андрей, поворачивая в замке ключ.

Было воскресенье. Андрей стоял в лоджии и вдыхал густой дурманящий запах цветущей под окнами сирени. Они жили на пятом этаже кирпичной девятиэтажки, дом был старый, еще семидесятых годов постройки. Стоял он посреди большого зеленого двора, засаженного березами и кленами, а в палисаднике густо разрослись сирень и акация. Андрей стоял, облокотившись о перила, и наслаждался теплом и покоем. Квартиру он пропылесосил, продукты на следующую неделю закупил, жена готовила обед, а сын унесся с приятелем в кино, смотреть новый навороченный боевик. Вдыхая запах свежей летней зелени и наблюдая за дремавшими на лавочке у подъезда старичками, Андрей мечтал хоть на денек вырваться в Жмотовку. К рыбалке, к запущенному огороду, на котором в этом году они даже лук с укропом не посадили. Хорошо хоть, сосед-благодетель обещал им картошки осенью пару мешков продать. Андрей эту деревенскую картошку жуть до чего любил, и хватало им ее до самого Нового года, а то и дольше. А жена соседа еще и огурцы свои солила, и помидоры мариновала. И иногда даже им пару банок подкидывала. Андрей предлагал покупать, но и Генка, и жена его Надежда наотрез отказались. А Андрей бы с удовольствием купил у них и с десяток банок таких деликатесов. Ирина все эти домашние заготовки терпеть не могла, о чем еще перед ЗАГСом категорически поставила его в известность. К тому времени Андрей уже успел познакомить ее с родовым жмотовским «поместьем» – и едва не потерял на этом деле невесту. Слава богу, Ирка уже была беременна Глебом, а то еще неизвестно, чем бы дело кончилось. И все равно, Андрея от деревни отвадить не удалось даже ей. И каждую весну его, как перелетную птицу, неодолимо тянуло в родное гнездо. Увы, с этим проклятым делом ему дай бог к круизу-то разобраться, о сельских радостях и думать не приходится. А время уже поджимает… Да и начальство недвусмысленно намекает, что не надо мудрить и проявлять неуместную дотошность, а быстренько закрывать дело, в котором и без того все ясно. Сосед Скобелевой Гуськова опознал, и этого вполне достаточно. Достаточно для них, но не для Андрея.

Он по-прежнему не мог понять: зачем понадобилось убирать Бурмистрова и уж тем более Котляра? Сколько ни бился Андрей над этим вопросом, ответов у него не находилось, как и не имелось достаточных улик, подтверждавших виновность или же невиновность Гуськова в этих двух убийствах. И, честно говоря, каких-то иных, отличных от официальной версий этих убийств у него тоже не было. Если по отдельности эти убийства еще можно было как-то объяснить – ревностью, бандитским нападением, личными счетами, – то в их общей связке никаких единых мотивов Андрей никак не мог придумать. Или их попросту не было, или же он отличался поразительной скудостью фантазии.

В понедельник Андрея вызвали с докладом в управление, где он еще раз получил весьма настойчивые рекомендации – не мудрить и закрыть дело, к тому же смежники из ГУЭП уже успешно отрапортовали о своих успехах.

Андрей спускался по лестнице, хмуро глядя себе под ноги, а потому и не заметил идущего ему навстречу коллегу, пока не услышал подчеркнуто обиженное:

– Вижу, совсем вы, Андрей Петрович, загордились, со старыми знакомыми уже не здороваетесь, успех вам голову вскружил? Ну еще бы, что ни день, то интервью, что ни неделя – то новые разоблачения!

Андрей поднял голову и увидел стоявшего ступенькой ниже Сашку Амбросимова, своего бывшего однокашника и коллегу, ныне работавшего в следственном управлении Невского района. Сашка стоял и язвительно улыбался, обиженным он ничуть не выглядел.

– Ну что, ясный сокол, голову ниже плеч повесил? Али начальство мало хвалит, али СМИ о тебе позабыли?

– Во, во! – кивнул ему Андрей. – Именно что не хвалят! А ты тут какими судьбами?

– Да так, повидаться кое с кем надо… По личному, так сказать, вопросу.

Сашка Амбросимов, невысокий, худощавый, верткий, с тонкими чертами лица, всегда смотрелся как-то несерьезно и недостаточно грозно для служителя правопорядка и оттого, вероятно, еще в молодости привык часто хмурить брови, набычиваться и разговаривать в угрожающей манере, причем даже с друзьями и коллегами, а не только с правонарушителями. Вот и сейчас совершенно безобидная фраза, за которой наверняка стояло упоминание о простом дружеском визите, превратилась в устах Сашки в угрозу.

– А кстати, – вскинул тоненькие жиденькие брови Амбросимов, – я вот тоже года полтора тому назад с убийством врачей разбирался, да только в моем случае ни славы, ни регалий мне не выпало, убийцу так и не нашли. Так что, считай, тебе повезло.