с воеводами начал готовиться к битве. Он отправил своих людей к Трубецкому с предложением обсудить тактику и стратегию боя, но в ответ услышал: «Вы из Ярославля пришли богатые, вот и сражайтесь с гетманом сами».

Хоткевич подошел к окрестностям Москвы 22 августа и сначала расположился на Поклонной горе, потом под Новодевичьим монастырем форсировал Москву-реку и двинулся к Чертольским воротам. Против него оказалось все войско второго ополчения. Сразу же разгорелась ожесточенная битва.

Вскоре оказалось, что всадникам негде развернуться. Ополченцы спешились и набросились на врагов с еще большим остервенением. Однако через некоторое время поляки начали теснить ополченцев, к тому же со стороны Кремля их поддерживал московский гарнизон стрельбой из пушек. Воины второго ополчения оказались как бы зажаты с двух сторон.

В этих условиях Пожарский запросил помощи у Трубецкого, но тот считал себя обиженным и не ответил. Тогда казачьи атаманы, примкнувшие ко второму ополчению еще в пути, бросились к своим товарищам из первого ополчения и стали призывать их вступить в бой с поляками. Откликнулись Филат Межаков, Афанасий Коломна, Дружина Романов, Макар Козлов и другие, сказавшие своим воеводам: «Из-за вашей нелюбви друг к другу Московскому государству и ратным людям будет неминуемая погибель».

Они бросились на помощь Пожарскому и помогли отбить атаки гетмана.

Потери поляков в этом бою составили более тысячи человек. Хоткевич отошел к Поклонной горе и решил вновь напасть на ополченцев у Донского монастыря. Кроме того, под прикрытием ночи ему удалось отправить отряд гайдуков в Кремль. Провел их изменник Григорий Орлов, соблазнившийся хорошей платой.

Решающее сражение ополченцев с гетманом состоялось 24 августа. На этот раз Д. М. Пожарский и Д. Т. Трубецкой решили действовать сообща. Трубецкой расположился в Лужниках, чуть дальше по берегу Москвы-реки занял оборону Пожарский. Рано утром Хоткевич ударил по русским полкам. Ополченцы шесть часов подряд отражали его атаки и не позволяли переправиться на другой берег реки. Боясь, что все его соратники погибнут, Трубецкой приказал своим воинам отступить в укрепленный лагерь в Белом городе.

Очень нелегко пришлось и Пожарскому. Поляки рвались к Кремлю со стороны Замоскворечья. В их руках оказалась территория возле церквей Святой Екатерины, стоящей на улице Большая Ордынка, и Климента (на Пятницкой улице). Около церкви Георгия Победоносца в Ендове на набережной Моск-вы-реки их поджидали гайдуки, приведенные Григорием Орловым. До окончательного прорыва к осажденным в Кремле интервентам оставалось совсем немного. Это хорошо понимали Д. М. Пожарский и окружавшие его люди. Среди них был троицкий келарь Авраамий Палицын. Он бросился в казачий табор Трубецкого и принялся умолять атаманов постоять за веру и отечество, обещая им в награду всю троицкую казну. Это воодушевило казаков. С криками: «Сергиев! Сергиев!» — они решительно кинулись на поляков и быстро выбили их и от церкви Климента, и из Ендова.

Тем же вечером довершить разгром гетмана решил Кузьма Минин. Он призвал добровольцев в свой полк и вместе с тремя сотнями перешел Москву-реку у Крымского двора. Там он обнаружил роту конных и пеших поляков, которые уже не ожидали нападения. В страхе они бросились бежать в основную ставку гетмана. В это время казаки Трубецкого, находившиеся в Замоскворечье, начали обстреливать польский лагерь из пушек. Это спровоцировало панику среди польских воинов. Гетман пытался их остановить, но, поняв, что это невозможно, решил отступить вместе с ними.

Таким образом, гарнизон, находившийся в Кремле и Китай-городе, не получил помощи от короля Сигизмунда.

Отпраздновав победу, Пожарский и Трубецкой решили продолжать действовать сообща. Хотя предводителю первого ополчения хотелось, чтобы остальные воеводы собирались для совещаний именно в его ставке, это оказалось невозможным. Пожарский боялся провокаций со стороны казаков — печальная участь П. П. Ляпунова была свежа в памяти. Договорились встречаться для обсуждения общих дел на нейтральной территории — на берегу реки Неглинки, где возвели деревянные здания для приказов и заседаний временного правительства.

Через некоторое время разведчики донесли, что гетман собирает продовольствие в северных областях и хочет вновь прорваться к Кремлю. Чтобы его нападение не стало неожиданностью, Трубецкой и Пожарский приказали местным крестьянам окопать их лагерь рвом и обнести изгородью. Кроме того, специальным отрядам было поручено круглосуточно охранять эти укрепления.

Положение московского гарнизона и людей, находившихся в Кремле и Китай-городе, оказалось поистине бедственным: продовольствие и боеприпасы не поступали, а собственные средства к существованию давно уже были исчерпаны. В летнее время питались кореньями и зеленью с небольших огородов. Наступавшая осень сулила лишь новые бедствия: холод, голод, болезни и смерть.

Вскоре осажденные стали употреблять в пищу собак, кошек, мышей, ворон и даже человечину. Изголодавшиеся гайдуки по ночам подстерегали одиноких прохожих, нападали на них, тут же освежевывали трупы и жарили их на костре. Иногда тела убитых людей солили в больших чанах и заготавливали впрок.

Кроме поляков в Кремле и Китай-городе находилось много русских людей: видных бояр, представителей высшего духовенства, купцов и ремесленников. Среди них оказался и будущий царь — Михаил Федорович Романов вместе с матерью. Для них это было уже третье тяжелое испытание — первое они пережили в ссылке, куда их отправил мнительный и жестокий Борис Годунов в 1601 году, второе — во время осады Москвы тушинцами.

С сентября ополченцы начали готовиться к решающему штурму осажденных крепостей. К этому времени Трубецкой и Пожарский установили орудия у главных ворот Китай-города и сосредоточили вокруг него свои отряды. Несколько раз предпринимались попытки штурмовать Китайгородские стены. Наконец, 22 октября мощная атака увенчалась успехом. Уже немногочисленные воины польского гарнизона с боями отошли за кремлевские стены. Их начальник, пан Струсь, сознавая бесперспективность дальнейшего сопротивления, вынужден был вступить в переговоры о капитуляции.

Поскольку в Кремле находилось немало знатных женщин с детьми, договорились, что уже 24 октября они покинут крепость. Истощенные, едва живые от голода они вышли на мост, соединяющий Кремль с остальной городской территорией. Трубецкой и Пожарский тут же взяли всех под свое покровительство, поскольку знали, что казаки готовились к грабежам. Женщинам с детьми было позволено отправиться в свои имения для поправления здоровья.

Еще через день, 26 октября, сдался польский гарнизон с «седьмочисленными» боярами. Первыми из ворот Кремля вышли Ф. И' Мстиславский, Ф. И. Шереметев, Б. М. Лыков и И. Н. Романов. Все они едва передвигали ноги от голода, а у Мстиславского при этом была перевязана голова. Согласно его версии, досталось ему от поляков, поскольку он давно призывал их к капитуляции.

Казаки попытались было расправиться с «боярами-изменниками», но руководители ополчений не позволили им это сделать. К знатным людям приставили охрану и отправили их в ставку полководцев. Купцов и торговых людей взял под свое