на сохранение в системе УНКВД лиц, о которых он знает, как о врагах. Ежов сказал: «Я, назначая работника, знаю, что он – враг, но пусть он работает, будет работать злей, а потом посмотрим». Последующие действия ЕЖОВА и ФРИНОВСКОГО полностью соответствовали этой установке ЕЖОВА. В системе НКВД сохранялись заговорщики и предатели: ЛЮШКОВ, БЕРМАН Б., МИНАЕВ[152], ГЕНДИН[153], СЛУЦКИЙ, РЕДЕНС, ВЕЙНШТОК[154], ВОЛЫНСКИЙ, ЖУКОВСКИЙ, УШАКОВ, ЛУЛОВ, ЧОПЯК[155], ГРУШКО, ЯМНИЦКИЙ, ДЕЙЧ […] (абзац подчеркнут красным карандашом – А. Д.)

По вопросу о выдвижении заговорщических кадров на командные посты в гражданские наркоматы могу привести следующие факты:

На МИНАЕВА (бывшего начальника 3 отдела), ГЕНДИНА (бывшего начальника СПО), ВОЛКОВА[156] (бывшего начальника транспортного отдела НКВД), ВЕЙНШТОКА (бывшего начальника тюремного отдела), БЕРМАНА М[157]. (бывшего заместителя наркома внутренних дел) имелись материалы, изобличающие их в контрреволюционной подрывной деятельности.

Эти материалы хранились частью у меня и были известны ЕЖОВУ, ФРИНОВСКОМУ, мне, ШАПИРО, КОСТА и МИНДАЛЮ.

Все перечисленные лица, несмотря на наличие изобличающих их материалов, были выдвинуты в гражданские наркоматы […].

Вопрос: Как вы осуществляли заговорщическую связь с ФРИНОВСКИМ после его ухода из НКВД?

Ответ: Я изложу всю обстановку, предшествовавшую переходу ФРИНОВСКОГО в наркомат Военно-морского флота.

Возвращаясь в Москву с Дальнего Востока и зная о своем предстоящем назначении во флот, ФРИНОВСКИЙ и присутствии моем, ГРУШКО, ЛИСТЕНГУРТА и МИНДАЛЯ сказал: «Вот здесь все свои; не хочется и нельзя уходить мне из Наркомата, недоделана большая работа, Николай Иванович (ЕЖОВ) остается один, не вытянет он один, буду добиваться, чтобы оставили в Наркомате». Закончив этот разговор, после паузы, ФРИНОВСКИЙ добавил: «Ну а меня вы знаете, кто будет трепаться, что говорится в моем кабинете, тому – голову с плеч».

По прибытии в Москву ФРИНОВСКИЙ целые дни просиживал у ЕЖОВА.

По приезде Л. П. БЕРИЯ, переселившись в кабинет, который ранее занимал БЕЛЬСКИЙ, ФРИНОВСКИЙ принимал у себя всех начальников отделов. Встретив меня в коридоре, (я работал тогда уже у нового заместителя наркома) ФРИНОВСКИЙ спросил меня, что там БЕРИЯ делает, за что берется?

Я ответил, что новый заместитель Наркома организует секретариат, а о планах его работы мне ничего не известно.

В сентябре 1938 года ко мне зашел ФЕДОРОВ и спросил, бываю ли я у ФРИНОВСКОГО. Я ответил, что нет. ФЕДОРОВ тогда мне сказал, что он бывает у ФРИНОВСКОГО часто, советует мне делать тоже и заходить к нему или в наркомат, а если нет, то на дачу.

Вскоре после этого разговора ФРИНОВСКИЙ позвонил мне по телефону и попросил заехать к нему, чтобы доработать записку о пограничных войсках Дальнего Востока, которую нужно было направить в ЦК. ФРИНОВСКИЙ добавил, что он позвонил БЕРИЯ, чтобы меня отпустили. Я поехал к ФРИНОВСКОМУ. При этой встрече с ФРИНОВСКИМ я вошел в кабинет после выхода оттуда ФЕДОРОВА. ФРИНОВСКИЙ спрашивал, что нового в Наркомате, что делается и что надо закончить записку […]

После этого разговора я у ФРИНОВСКОГО был второй раз, в феврале 1939 года. Приехал к нему после звонка МИНДАЛЯ с передачей просьбы ФРИНОВСКОГО заехать и дать ему справку, что числящаяся за ним шифртелеграмма ЦК № 113/ш передана мною ШАПИРО […]

После этого разговора я ФРИНОВСКОГО больше не видел и не говорил с ним.

Вопрос: Вы скрываете ваши заговорщические плана по подготовке вооруженного восстания.

Ответ: О подготовке вооруженного восстания мне ничего не известно. С полным сознанием суровой ответственности, которую я несу за измену, мною откровенно изложено все, что относится к моей заговорщической деятельности и предательской работе других участников заговора. Я не скрыл от следствия все наши гнусные замыслы по подготовке государственного переворота в стране и убийству руководителей партии и Советского народа.

Прошу поверить, что, если бы я знал о готовившемся вооруженном восстании, я бы и это не утаил от следствия.

Допрос прерывается.

Протокол мной прочитан, и правильность данных мною показаний подтверждаю собственноручной подписью.

УЛЬМЕР

ДОПРОСИЛИ:

Пом. начальника следственной части НКВД СССР

капитан государственной безопасности НАСЕДКИН

ст. следователь следственной части НКВД СССР

лейтенант государственной безопасности ИТКИН

ЦА ФСБ РФ. АСД № Р-3266. Т.1. Л.26–64.

Подлинник. Машинопись.

№ 4

ПРОТОКОЛ ОЧНОЙ СТАВКИ

между обвиняемыми УЛЬМЕРОМ Вольдемаром Августовичем

и РОШАЛЕМ Львом Борисовичем[158]

22 августа 1939 г.

Вопрос УЛЬМЕРУ: Вы знаете, с кем вам дается очная ставка?

Ответ: Да. Это РОШАЛЬ – бывший начальник Политотдела ГУПВО.

Вопрос РОШАЛЮ: А вы знаете, с кем проводится очная ставка?

Ответ: Да. Это – УЛЬМЕР.

Вопрос УЛЬМЕРУ: Вы подтверждаете свои показания об участии в заговорщической организации?

Ответ: Да, свое участие в антисоветской заговорщической организации я подтверждаю.

Вопрос УЛЬМЕРУ: По антисоветской заговорщической деятельности вы были связаны с РОШАЛЕМ?

Ответ: С РОШАЛЕМ по антисоветской заговорщической деятельности я связан не был.

Вопрос РОШАЛЮ: Правильно показывает УЛЬМЕР?

Ответ: Нет, не правильно. УЛЬМЕР не говорит о том, что мы с ним были связаны по заговорщической линии.

Вопрос РОШАЛЮ: Когда вы установили связь с УЛЬМЕРОМ по заговорщической организации?

Ответ: Это было в начале 1936 года. УЛЬМЕР был у меня по ряду вопросов текущей работы в ГУПВО.

После окончания разговора по служебным вопросам он сказал, что считает необходимым поговорить со мной по вопросам, не связанным со служебной работой. В этой части разговора, который носил уже неофициальный характер, УЛЬМЕР заявил, что ему известно о моем участии в заговорщической организации.

Я хорошо знал УЛЬМЕРА по работе, знал его как человека, с которым считается заговорщическое руководство ГУПВО, знал, что о нем были хорошего мнения. Поэтому осведомленность УЛЬМЕРА о наших антисоветских делах для меня не могла быть неожиданностью. Я спросил его, откуда он знает о моем участии в заговоре. УЛЬМЕР ответил, что знает об этом от ФРИНОВСКОГО, с которым он связан по заговорщической линии.

Вопрос РОШАЛЮ: Какую конкретно предательскую работу проводил УЛЬМЕР?

Ответ: Позже, но в том же 1936 году у меня с УЛЬМЕРОМ был еще один разговор. Он сообщил мне тогда, что ведет практическую антисоветскую работу по линии своего отдела.

Непосредственной связи по практической антисоветской работе между нами не было. Я знал, что оперативным отделом занимался ФРИНОВСКИЙ и поэтому не видел необходимости вмешиваться в этот вопрос. Тем более, что как начальник политотдела я к работе Оперативного отдела никакого отношения не имел.

Вопрос РОШАЛЮ: Какой УЛЬМЕРУ был смысл устанавливать с вами антисоветскую связь, если практической увязки по заговорщической работе у вас не было?

Ответ: УЛЬМЕР знал мою роль в ГУПВО как заместителя Начальника Управления и понимал, что