Писарь хмыкнул.

– Ставлю десять против пяти, что наши славные предводители не имеют ни малейшего представления, где прячутся синеносые. «Где-то в лесах на северо-востоке» – вот и все их разведывательные данные. И значит, снова придется искать, делая вид, что прочесываем фланги. Луп, помоги мне с кольчугой.

Он поднял тяжелую металлическую рубаху над головой Марка и надел ее на кожаный жилет, в то время как Луп оттягивал нижний край, чтобы нигде не было складок. Антенох потер пальцем несколько колец на плече.

– Грязь, – с упреком сказал он Лупу. – Прежде чем ложиться спать, тебе полагалось отчистить и отполировать кольчугу, бездельник. Теперь по твоей милости центурион отправится на парад в грязных доспехах.

Он энергично прошелся по металлическим кольцам мягкой щеткой. От быстрых взмахов Марка раскачивало из стороны в сторону, но он промолчал. Антенох строго посмотрел на Лупа и отвесил ему подзатыльник.

– Еще хоть раз в этом месяце оставишь хоть где-нибудь грязь, распрощаешься с карманными деньгами… Что ты сказал?

Смущенно покраснев, мальчишка повторил вслух:

– Я сказал, что все равно их тут не на что тратить.

Антенох фыркнул.

– А ты чего ждал, негодник? Конечно, их тут не на что тратить. Это военная кампания, а не поход на рынок за сластями. Между прочим, сапоги тоже заляпаны грязью. И центурион это видит, но он слишком вежлив, чтобы делать тебе замечания… – Он ухватил Лупа за ухо, скрутил и подтащил ребенка к себе. – Считай, что это был выговор. В следующий раз ты будешь лишен жалованья и привилегий, мой мальчик. А теперь вон отсюда. Найди своего деда и передай, чтобы он был полностью готов к параду и немедленно явился сюда.

Луп выбежал из палатки, потирая покрасневшее ухо. Марк вопросительно поднял бровь.

– Передай мой пояс и перевязи. Ты слишком строг с ребенком.

Антенох пожал плечами, передавая Марку тяжелый офицерский пояс.

– А ты слишком мягок. Так нельзя. Морбану некогда им заниматься, да и остальные относятся к нему, будто к игрушке. Мальчишке нужна дисциплина. Кто-то должен заменить ему отца, а так как ни у кого нет желания…

Он вопросительно посмотрел на Марка, ожидая реакции, но таковой не последовало. После неловкой паузы офицер протянул руку:

– Шлем, пожалуйста. Спасибо.

Центурион надел шлем, затянул кожаный ремень под подбородком и огляделся.

– Ты это ищешь?

Антенох протянул ему толстый суковатый жезл, и Марк рассеянно покрутил его в ладони, пока палец не нашел наконец привычное место в маленькой выемке.

– Наверное, ты прав. Мы портим мальчишку. В последнее время он перекатывается с одного места на другое, как пара игральных костей, а мы пытаемся как-то скрасить его жизнь. Так нельзя, я постараюсь держаться с ним как офицер, а не как…

Он замолчал, и Антенох понимающе кивнул. Выражение его лица смягчилось.

– Как старший брат? Не надо ничего менять, центурион. Я не сомневаюсь, что найдутся желающие задать ему трепку, вот хоть старый хрыч Морбан… Учи его кидать копье и прочим штукам из того, что ты сам умеешь, а воспитание предоставь остальным.

Марк кивнул, задумчиво глядя вдаль, но в следующую секунду отбросил посторонние мысли и вышел из палатки, призывая к себе Кадира. Антенох снова занялся сборами, тихо бормоча себе под нос:

– Не надо ничего менять, центурион. Будь ему старшим братом – это поможет тебе не сойти с ума от всего того, что случилось с тобой за последние месяцы.

Во второй половине дня Двадцатый легион, закончив прочесывать местность между крепостью и Валом, соединился с Шестым, приведя с собой губернатора и его свиту. Вскоре после этого командир телохранителей Эквития доставил в шатер губернатора вождя вотадинов. Процессию замыкали двое солдат с обнаженными мечами на случай, если тану удастся сбросить толстую веревку, которая опутывала его настолько плотно, что он едва мог идти. На его лице были заметны следы побоев, свидетельствовавшие, что стражам не терпелось поквитаться за смерть фризской когорты. Ульпий Марцелл удивленно посмотрел на Эквития.

– Нельзя ли обойтись без мечей, легат? Даже если не брать в счет меня самого, то тут я вижу двух легатов, полдюжины префектов и столько же трибунов на одного пленника, который связан, как призовой мул. Твои люди намерены перерезать ему глотку, если он угрожающе прыгнет в мою сторону?

Эквитий согласно кивнул и сделал знак командиру телохранителей, который с явным неудовольствием приказал солдатам выйти из палатки. Губернатор наклонился к беспомощному пленнику.

– Так-то лучше. Трудно мыслить ясно, когда в затылок тебе упирается острое железо. Так как тебя зовут? Понимаешь ли ты по-латыни?

– Меня зовут Марто, я сын сестры Бренна, вождя вотадинов. Ваш язык мне знаком. До начала войны мое племя было союзником твоего народа.

Ульпий Марцелл откинулся в кресле, подперев кулаком подбородок.

– Да, я знаю. Я был губернатором этой провинции в течение четырех лет и знаком с Бренном. Тебе, должно быть, известно, что мы до сих пор поддерживаем с ним связь и обещали ему мир, если он выдаст нам этого выскочку Кальга. Я считал это достаточно выгодным предложением, но, как выяснилось, твои люди замешаны в чудовищных преступлениях против наших войск. Мне известно, что ты участвовал в нападении на Белую крепость, поэтому не пытайся меня обмануть.

Он пристально посмотрел на поникшего пленника.

– Мы сражались в Белой крепости. Кальг… он…

– Обманул тебя? Сказал, что сместит твоего дядю и посадит тебя на трон вместо него? Что если ты поможешь ему одержать победу, то станешь могущественным правителем?

Марто кивнул, не поднимая глаз от земли.

– Так, значит, твои люди были в первых рядах тех, кто напал на крепость. Правильно я понимаю?

Еще один кивок.

– И сколько из них ты потерял в этом сражении? Пять сотен?

Марто ответил тихо, почти шепотом:

– Больше. Почти в два раза…

Легат Макрин вмешался в разговор:

– Ты мне позволишь, губернатор? Ты говоришь, что пожертвовал почти половиной своего войска, чтобы добыть Кальгу победу, а он отдал вас в руки нашей кавалерии? То есть он по доброй воле пожертвовал большей частью своей армии, чтобы добиться незначительной тактической победы, а потом вырвал клыки у оставшейся части, чтобы подавить инакомыслие в своих рядах? Это безумное расточительство, если только…

Марто посмотрел римлянину в глаза. К нему вернулась былая уверенность.

– Вот именно. Если только у него нет других союзников, о которых вам ничего не известно. Сохраните мне жизнь, и я расскажу вам все, что знаю. Убейте меня, и я унесу в могилу секреты, которые могут стоить вам победы в этой войне.