Я кивнул, осмотрел свой плащ и сюрко и, заржав, повалился на спину. Лямки, чревл их дери!

В спину уткнулся край миски.

— Чего ржешь? — спросил Линк. Он как раз скрученной штаниной с силой перетягивал бедро чуть выше раны, но, услышав идиотский смех, замер и настороженно заглянул мне в лицо.

— Да все нормально, — сказал я, подавив нервное веселье. — Походный мешок даже не сбросил. Кстати, там жгуты есть.

— Бывает, — бросил Линк и принялся завязывать узел. — Чревл с ними с теми жгутами. Не больно?

— Терпимо.

— А с мешками почти все, — он хохотнул. — Я, правда, сбросил. Ну так у меня и опыт есть.

— Что, тоже на марше в такое попадали?

— Было дело, но в Зыби. А чтобы вот так, — он мотнул головой. — Странно. Ни разу не слыхал, чтобы в дне пути от лимеса твари набрасывались.

— Может, уже Вздох начался? — предположил я.

— Да ну, — Линк быстро завязал второй узел и плюхнулся задницей на свой пельт.

— Хм, мешок не сбросил, а пельт там кинул. Мешал он, — недовольно выдохнул я. — Все наперекосяк. И с заклинаниями… чревл его знает, бил чем попало, вообще думать не успевал.

Я откинул голову, увидел еще несколько шеренг, идущих к нам.

— Скорее всего, у них тут портал недалеко, — продолжил Линк, пропустив мимо ушей мой короткий самоуничижительный монолог. — Странно все-таки. Не делали они раньше так. Полсотни тварей, считай, положили зазря.

— А наших сколько, — выдохнул я и, скинув лямки, поднялся. Рана горячо резанула, а я вдруг заметил свою левую руку в вязкой белой слизи. Чревл, мозги же еще эти.

Скривившись, принялся оттирать ладонь снегом.

— Нормально все?

Мы одновременно подняли взгляды. Наш лег-аржант. Лицо в черных точках подсыхающей крови тварей, сюрко заляпан ею почти наполовину.

— Молодцы, парни. Отлично сработали. Особенно ты, — его взгляд задержался на мне. — С атакой здорово приду…

Шагах в десяти кто-то громко заругался, зовя командира, он оглянулся, и мы тоже посмотрели в сторону сдавленной, почти сквозь рыдания ругани.

— Да мин лег-аржант, чревл вас раздери! — Парень, стоявший на коленях возле одного из тел, перешел на крик. Лицо его было измазано черной кровью. Видать, самолично завалил азема. — Умирает же он! Где эти чревловы лекари? А?! Мать их сурдетскую! Я их разорву, нихтовых ублюдков! Где они?!

Лостад заспешил к нему, следом направился и Линк. Ситуация явно выходила из-под контроля. Ругавшийся парень подскочил, стал истошно выкрикивать полную чушь про то, что нас бросили на смерть, что это было задумано. При этом он принялся размахивать мечом, и в его глазах заблестело что-то нехорошее.

Лостад нырнул под замахнувшуюся руку, схватил ее и, вырвав меч, отбросил его в сторону. Затем залепил парню увесистую плюху, толкнул к Линку, а сам склонился над умиравшим. Линк схватил налетевшего на него парня за плечо, рывком усадил на землю и, присев рядом, стал что-то грубо объяснять.

Да уж. Похоже, «крышу» слегка рвануло. Сколько еще таких будет за время войны?

Медленно поднявшись, я попробовал опереться на раненую ногу. Вроде терпимо. Вытащил из земли меч.

Под левым коленом убитого азема увидел темное черное пятно. По ходу кто-то перерезал ему жилу, он повалился и по пути успел тесануть меня.

— С-сука, — повторил я и увидел того, кто в бою привалился мне на спину. Двинулся к нему, сильно прихрамывая и пытаясь опираться на меч. Толку, правда, от этого не было, клинок уходил глубоко в землю. Наклонился, потрогал пульс на шее. Легионер был мертв, и я провел ладонью по его лицу, закрывая глаза.

А к месту сражения уже подъезжали телеги. Я оглянулся на окрики кучеров, подошел к Лостаду.

— Выживет? — спросил почти шепотом.

Тот дышал тяжело, с хрипом. Правая половина торса жутко рассечена несколькими ударами, сквозь кровавое месиво видны сломанные и вылезшие наружу ребра. Я отвернулся.

— К лекарям срочно бы, — выдохнул Лостад и наторелым движением сдернул с себя плащ. Разложив его рядом с раненым, подозвал двух легионеров. Я было сунулся, сообразив, но он мягко отстранил меня.

— Так, — заруководил четко. — Линк, иди сюда тоже. С той стороны бери. А вы за ноги, — это двум парням. — Аккуратно только. Не дергайте.

Они медленно переложили парня на плащ, подняли осторожно.

— Следи за этим, — бросил он мне, кивнув на разбушевавшегося, и обратился к вцепившимся в края плаща. — На полусогнутых. Чтобы мягонько, как в самой дорогой карете, ясно?

И они бережно потащили свой груз к телегам. «Трехсотый», который в любой момент мог скинуть со счетов лишнюю сотню.

А я, кое-как подняв рюкзак, поплелся к дороге. Возле разбушевавшегося все равно уже закрутились несколько легионеров, наперебой говоря с ним успокаивающими голосами.

Время от времени я поглядывал на тащивших раненого. Парня я не знал, наверное, из третьей или четвертой шеренги, потому как точно не из нашей палатки. В голову влезла пугающая мысль о ране. Все-таки это самая серьезная за все время здесь, что, если случится заражение?

После плетей Альтор смазывал мне спину особой мазью, вонючей до рвотных спазмов, но благодаря ей раны не гноились. Трижды по пять ударов. Я был духовно сильнее Петра, но все равно отрекся. Отрекся после пятнадцатого свиста плети. От свободы и своей прошлой жизни.

На том месте, где мы приняли бой, было много людей. Одни ходили среди тел, наклонялись, трогали пульс на шее. Другие на плащах уносили мертвых и раненых. Кто-то тащил в лес туши тварей.

Оставшиеся в живых легионеры сидели и лежали у края дороги, часть, уткнув лица в колени, часть смотрела на меня, как я, хромая, шел им навстречу, куда глядели лежавшие, я не знал. Может, в небо, а может, и, закрыв глаза, внутрь себя, пытаясь справиться с «послевкусием» произошедшего. Я тоже начинал чувствовать его. Какое-то странное — смесь из спокойствия и остывшей злости, опустошенности и наполненности чем-то новым.

— Ант, тебе лекарь нужен, — увидев меня, проговорил Ниго.

— Что с Жиро? — спросил я.

Ниго показал местный жест, провел двумя пальцами по лицу, закрывая ими глаза. Я тяжело вздохнул, но все же переспросил:

— Точно?

— Точнее не бывает.

Отвечать было нечего, и я, стащив с головы шлем, молча поплелся к ближайшей телеге, на которой сидели двое парней из попавших под раздачу первых восьмидесяти человек колонны. Легкие ранения. Одного я узнал, тот, которому тварь впилась когтями в плечо. Рану ему уже обработали и перевязали, и выглядел он вполне жизнерадостно. Наверное, внутренне был на седьмом небе оттого, что остался жив. Ничего плохого в этом я лично не видел. Я тоже радовался, хотя и одновременно с этим мне было до охренения тяжело.