– Думаешь, она не рассказала мне все о себе? Думаешь, я не вижу того, на что нужно смотреть? Душа оставляет следы на теле. Да, она говорила со мной.

Тегол поднял брови.

– Душа оставляет следы на теле? – Он посмотрел на сморщенное, как чернослив, лицо старика. – Надо же!

– Сострил, да? Да если не давать достойному человеку спать…

Глиняный горшочек разбился на куски о булыжники рядом; из окна напротив донесся яростный вопль.

– Ну вот! – захныкал Паддерант и закружился, прижав руку к голове. – Превратил соседей в злейших врагов! Сам-то тут не живешь!

– Остынь, – сказал Тегол. – Я ведь просто спросил, как дела. Подразумевалось, что ты ответишь так же спокойно и беззаботно. Если бы мне нужен был список твоих жалоб… но мне он не нужен. Нужна безобидная вежливость, Паддерант. А не обличительная речь.

– Правда? А откуда мне было знать? Пошли, тут неподалеку готовят отличные пирожные. И растабачный чай, который и мертвого разбудит.

Они зашагали по улице.

– А сам пробовал? – спросил Тегол.

– Что пробовал?

– Будить мертвых растабачным чаем?

– Должно получиться.

– Но не получилось?

– Точно должно. От этой штуки сердце бьется вдвое чаще и в животе вулкан.

– Жду не дождусь.

– И от насекомых отлично помогает. Просто брызгаешь на пол и по щелям. Не нарадуюсь.

– Обычно растабак курят, а не пьют.

– Варвары. Пришли. Ты платишь?

– Чем?

– Тогда запишем на счет Селуш – значит, все равно платить тебе, потом.

– Прекрасно.

Шурк Элаль стояла перед высоким серебряным зеркалом. Сперва она машинально прикинула цену всего этого серебра, затем сосредоточилась на собственном отражении. Здоровая бледность кожи, упругие щеки. Чистые волосы, постриженные впервые за много лет, благоухают маслом пачули. Чистые белки глаз, блеск влажных зрачков.

На смену гнилым коже и льну ее одежды пришел черный шелк под короткой черной кожаной курткой. Новый оружейный пояс, коричневые лосины и высокие сапоги. Плотно сидящие кожаные перчатки.

– Я похожа на шлюху.

– Но ведь никак не на старую шлюху? – спросила Селуш.

– Да уж, картина ясная – я возьму твои деньги, а потом убью тебя.

– Вокруг полно мужчин, которые согласятся.

– Быть убитыми?

– Именно. В любом случае мне сказали, что у вас другая профессия. Хотя, возможно, вам захочется попробовать что-то новенькое… Кстати, как поживает утулу?

– Голодный. Можно его кормить, э-э, чем-нибудь еще?

Глаза Селуш сверкнули.

– Эксперимент? Вот это мужество!

На некоторые замечания, подумала немертвая женщина, лучше не отвечать.

Шурк Элаль напрягла мышцы, позволяющие дышать – они долго оставались без практики; было странно и непривычно чувствовать, как воздух проходит по горлу и наполняет грудь. За насосом последовали вливания. Теперь она выдыхала воздух, пахнущий корицей и миррой. Лучше, чем речной ил.

– Вы хорошо поработали, – сказала Шурк.

– Приятно слышать!.. Уже почти рассвет, и мне хочется есть. Выйдем для проверки, милая? Полагаю, мой помощник и Тегол устроились в местном заведении, завтракают. Пойдем к ним?

– Я думала, что не смогу есть и пить.

– Но ведь прихорашиваться и флиртовать можете?

Шурк уставилась на женщину.

Селуш улыбнулась. Потом затрепетала ресницами и отвернулась.

– Где моя шаль?

Куру Кван привел двух помощников, которые перенесли Бриса в палату седы, уложили на скамью и начали потчевать разнообразными напитками и яствами. И все равно силы возвращались очень неторопливо, и Брис еще лежал навзничь, головой на подушке, когда дверь отворилась, и вошел первый евнух Нифадас.

Его глазки блеснули, когда он посмотрел на Бриса.

– Королевский поборник, вы готовы встретиться с вашим королем? Он сейчас будет здесь.

Брис попытался сесть.

– Как неловко. Я в данный момент не готов к исполнению обязанностей…

– Ничего страшного, финадд. Ваш король только хочет убедиться, что вы поправитесь после ваших злоключений. В данном случае Эзгарой Дисканаром движет лишь забота. Пожалуйста, лежите. Никогда не видел вас таким бледным.

– Кто-то выпил его кровь, – сказал Куру Кван, – но он не говорит – кто.

Нифадас, поджав губы, посмотрел на Бриса.

– Не представляю, какой бог может так поступить.

– Маэля там не было, первый евнух, – сказал Брис. – Тисте эдур нашли и подчинили себе другого.

– Вы можете сказать, кого?

– Забытыго бога. Я не знаю его природы, размаха его могущества. Он стар, старее самого океана. Поклонялись ему не люди.

От двери раздался голос:

– Я чересчур небрежен со своим достоянием, хотя за это Странник пока не очень жесток со мной, и я ему благодарен.

Куру Кван и Нифадас низко поклонились вошедшему Эзгаре Дисканару. На шестом десятке черты короля хранили поразительную молодость. Среднего роста, худощавый, энергичный. На лице выдаются несимметричные скулы – результат детского приключения с норовистым конем. Правая скула и глазница приплюснутей и выше, чем левые, отчего глаз кажется больше и круглее. Глаз работал хуже и порой действовал самостоятельно – когда Эзгара гневался или уставал. Лекари могли бы исправить повреждение, но король запретил – еще в детстве он был упрямым и своевольным, и, кроме того, его ни в малейшей степени не волновала наружность.

Доказательством последнему обстоятельству служило скромное одеяние короля, больше подходящее горожанину на рынке.

Брис ухитрился изобразить поклон.

– Прошу прощения, ваше величество…

– Вовсе не за что, – прервал Эзгара Дисканар, махнув рукой. – На самом деле прощения должен просить я. За неприятное задание, которое отвлекло вас от официальных обязанностей. Я коварно воспользовался вашей преданностью, мой юный поборник. И вы из-за этого пострадали.

– Я поправлюсь, государь.

Эзгара улыбнулся, потом оглядел присутствующих.

– Да, подозрительное собрание, правда? Хорошо, что моя драгоценная супруга сейчас лежит без чувств под утомленным консортом, так что даже самые преданные шпионы не посмеют сунуться, чтобы доложить о нашей встрече. И надеюсь, доложат, когда будет уже поздно.

Заговорил Нифадас:

– Мой король, если позволите, я пойду. Мне пора отправляться, а приготовления еще в разгаре.