У меня в квартире горел свет, а когда я торопливо поднялся по лестнице, то услышал шум душа. Дверь ванной была закрыта, и я ее распахнул. Из-за занавески высунулся Йемон.

— Кемп? — спросил он, вглядываясь сквозь пар. — Кто там, черт побери?

— Черт тебя побери! — выкрикнул я. — Как ты сюда попал?

— Окно было открыто. Придется здесь на ночь остаться — у меня на мотороллере огни не горят.

— Кретин чертов! — рявкнул я. — На тебе же убийство висит! С Лоттерманом сердечный приступ случился — он мертв!

Йемон выскочил из душа и обернул вокруг талии полотенце.

— Господи, — выдохнул он. — Надо отсюда сваливать.

— Где Донован? — спросил я. — За ним тоже намылились.

Он покачал головой.

— Не знаю. Мы на мотороллере в припаркованную машину впилились. Он сказал, в аэропорт поедет.

Я взглянул на часы. Была почти половина двенадцатого.

— А где мотороллер? — спросил я.

Йемон указал на заднюю часть здания.

— Я его за углом поставил. Черт знает, как без огней сюда добрался.

Я в голос простонал.

— Господи, да ведь ты меня прямо в тюрьму затягиваешь! Одевайся. Ты отсюда уезжаешь.

Вышла десятиминутная поездка в аэропорт, причем едва мы тронулись, как налетел тропический муссон с ливнем. Пришлось вылезти и натянуть верх, но к тому времени, как мы управились, оба промокли до нитки.

Ливень был просто слепящим. В считанных дюймах над головой он барабанил по брезенту, а внизу с шипением катили по асфальту шины.

Свернув с шоссе, мы пустились по длинной дороге к аэропорту. Примерно на полпути я взглянул влево и увидел, как по взлетной полосе мчится большой самолет с маркировкой «Пан-Ам». Мне показалось, в одном из окон мелькает физиономия Донована — он ухмыляется и делает нам ручкой, пока самолет отрывается от взлетной полосы и со страшным ревом проносится мимо — крылатый монстр, полный ярких огней и народа, сплошь направляющегося в Нью-Йорк. Я съехал к обочине, и мы наблюдали, как самолет поднимается в небо и закладывает крутой поворот над пальмовыми джунглями, направляясь к морю, а в конечном итоге превращается всего лишь в красное пятнышко среди звезд.

— Он улетел, — констатировал я. — Но обещал вернуться.

Йемон уставился вслед самолету.

— А это последний?

— Ага, — ответил я. — Следующий рейс в половине одиннадцатого утра.

После краткой паузы Йемон сказал:

— Ну, наверное, надо назад рулить.

Я с интересом на него взглянул.

— Куда назад? В камеру? Чем ехать сюда завтра утром, можешь прямо сейчас сдаться. Итог все равно один.

Йемон поглазел на дождь, затем нервно огляделся.

— Да, черт возьми, я должен с этого острова убираться. Всё к тому.

Я немного подумал, затем вспомнил про паром от Фахардо до Сент-Томаса. Насколько мне было известно, он отходил каждое утро около восьми. Мы решили поехать туда и снять дешевый номер в «Гранд-Отеле». После этого Йемон должен был сам позаботиться о себе — у меня свои проблемы имелись.

До Фахардо было сорок миль, зато по хорошей дороге. Кроме того, мы никуда не спешили, так что я рулил спокойно. Ливень перестал, и ночь благоухала свежестью. Мы опустили верх и по очереди отхлебывали ром из бутылки.

— Проклятье, — вскоре сказал Йемон. — Ненавижу сниматься в Южную Америку с одним костюмом и сотней долларов в кармане.

Он откинулся на спинку сиденья и заплакал. В нескольких сотнях ярдов слева от дороги слышен был рев прибоя. Справа виднелся пик Эль-Юнке, черная громада на фоне грозного неба.

Была почти половина второго, когда мы доехали до конца шоссе и повернули к Фахардо. Тьма окутала городок, и на улицах не было ни души. Обогнув круглую площадь, мы поехали к паромной пристани. В одном квартале оттуда был маленький отель, и я остановился перед ним. Йемон пошел снять номер.

Через несколько минут он вернулся и залез в машину.

— Ну вот, — тихо проговорил он, — у меня полный порядок. Паром отбывает в восемь.

Похоже было, он хочет еще немного посидеть, так что я расслабился и закурил еще сигарету. В городке висела такая тишина, что каждый звук, который мы производили, казался угрожающе громким. Раз, когда Йемон передавал мне бутылку рома, она звякнула о руль — и я подскочил, будто от выстрела.

Йемон тихо рассмеялся.

— Не бери в голову, Кемп. Тебе не о чем беспокоиться.

Я был не столько обеспокоен, сколько напуган. Во всем этом деле было что-то зловещее, словно Бог в приступе омерзения решил стереть нас в порошок. Все наше здание рушилось; а ведь всего несколько часов назад я завтракал с Шено в солнечном покое собственного дома. Затем я отважился нырнуть в день, и нырок этот привел меня прямиком в оргию диких воплей, бьющегося стекла и убийства. Теперь история заканчивалась так же бессмысленно, как и начиналась. Все было кончено, и я нисколько в этом не сомневался, потому что Йемон уезжал. После его отъезда мог быть какой-то шум, но это уже был бы традиционный шум, с которым можно справиться и который можно даже проигнорировать — не как эти внезапные нервирующие взрывы, что засасывают тебя и швыряют туда-сюда, будто жабу в бурных водах.

Я не мог вспомнить, когда все в действительности началось, но кончалось это именно здесь, в Фахардо, темном пятнышке на карте, которое казалось краем света. Отсюда Йемон уезжал дальше, а я возвращался; это определенно было концом чего-то — только вот я не вполне понимал чего.

Я закурил сигарету и подумал про других знакомых, прикидывая, что они делают этой ночью, пока я торчу на темной улице в Фахардо, потягивая ром из горлышка вместе с человеком, который завтра утром официально станет беглым убийцей.

Йемон вернул мне бутылку и вылез из машины.

— Ладно, Пол, увидимся — бог знает где.

Я перегнулся через сиденье и протянул руку для пожатия.

— Наверное, в Нью-Йорке, — предположил я.

— Надолго ты еще здесь? — спросил он.

— Очень ненадолго, — ответил я.

Йемон в последний раз пожал мне руку.

— Большое спасибо, Кемп, — сказал он с ухмылкой. — Ты как настоящий чемпион справился.

— Черт возьми, — пробормотал я. — Все мы чемпионы, когда пьяны.

— Никто не пьян, — возразил он.

— Я пьян, — сказал я. — Иначе я бы тебя сдал.

— Не свисти, — буркнул он.

Я включил первую передачу.

— Удачи, Фриц.

— Ага, — отозвался он, пока я отъезжал. — И тебе удачи.

Мне пришлось доехать до угла, чтобы развернуться, и, возвращаясь по улице, я снова миновал его и помахал на прощание. Йемон шел к парому, и когда я доехал до другого угла, то остановился посмотреть, что он сделает. Тогда я в последний раз его видел, и очень отчетливо это помню. Йемон вышел на пирс и встал у деревянного фонарного столба, глядя на море. Единственное живое существо в мертвом карибском городке — высокая фигура в мятом костюме «палм-бич», его единственном костюме, теперь жутко грязном, выпачканном травой, с оттопыренными карманами, — Йемон в одиночестве стоял на краю света и думал о чем-то своем, Я снова помахал, хотя он стоял ко мне спиной, и дважды просигналил — а потом помчался прочь из Фахардо.