Бен почувствовал, что у него подкашиваются колени.

– Шэрон, я не делал ничего подобного, – сказал он, опускаясь на стул.

– Тогда почему она так говорит?

– Не знаю. Может, ей что-то приснилось?

Шэрон покачала головой:

– Джоан говорит, все факты указывают на то, что девочку домогались. Повышенная боязливость, попытки прижаться к Джейсону. Даже то, что она стала часто писаться. И эта краснота – она ведь не сон. Вдобавок Блисс стала часто мастурбировать. Я даже сначала подумала, что именно в этом причина покраснения. – Шэрон взглянула на него с надеждой.

– Может быть. – В голосе Бена не было уверенности.

– Но почему она говорит, что это сделал ты?

– Не знаю. Давай-ка мы съездим за ней и поговорим. Я уверен, что смогу…

– Нет! Я не хочу, чтобы ты говорил с ней.

Бен нахмурился. Какого черта он должен спрашивать у нее разрешения поговорить с собственной дочерью? Однако голос его прозвучал ровно и спокойно:

– Ты тоже можешь присутствовать при разговоре. Я…

– Нет, Бен, ей придется остаться у Алекса и Лесли. Я солгала им, что мы сегодня ужинаем в ресторане. У меня просто язык не повернулся сказать правду. – Шэрон вновь уселась за стол. – Пэт и Джоан хотели сразу позвонить в Центр защиты детей, но я убедила их подождать до завтра. Сказала, что собираюсь сама поговорить с Блисс и с тобой. На тот момент я им просто не поверила. Сказала, что ты – на редкость хороший отец… – Ее голос дрогнул. – Я защищала тебя. Рассказывала им о том, как ты гуляешь с ней, читаешь ей книжки, сидишь с ней на больничном. Они вежливо покивали, а потом Пэт заявила, что среди заботливых отцов чаще всего встречаются люди с подобными отклонениями. Мне захотелось ударить ее за эти слова. Я знала, насколько они несправедливы к тебе.

– А что теперь? – Бен внимательно наблюдал за ее лицом. В наступившей тишине было слышно, как тикают настенные часы.

– Теперь я не знаю, что и думать, – призналась наконец Шэрон. – Но мне пришлось пообещать им, что я не подпущу тебя сегодня к Блисс. Только так они и согласились подождать с этим звонком.

– Но это же безумие! – Он грохнул кулаком по столу. – Блисс – моя дочь. Никто не вправе запретить мне видеться с ней!

Шэрон, прикусив губу, смотрела куда-то в сторону.

– Ладно, завтра утром я пойду и поговорю с Пэт и Джоан, – заявил Бен.

– Не все так просто, Бен. Они обязаны заявить в полицию.

– Шэрон, сколько лет ты меня знаешь?

– Девять.

– За эти годы ты хоть раз поймала меня на лжи?

– Нет.

– Ну так поверь мне и сейчас.

По ее щекам потекли слезы.

– Это все моя вина, – выдавила она. – После той операции все пошло наперекосяк.

Бен понял, что она имела в виду. Год назад Шэрон сделали операцию на спине, после которой ей долгое время нельзя было заниматься любовью. Когда доктор наконец дал добро, она, казалось, потеряла всякий интерес к сексу. Но Бен рассматривал это лишь как фазу: брак – явление циклическое, и со временем все опять наладится. Однако недостаток физической близости сказался и на самих отношениях, и вечерами, возвращаясь из университета домой, Бен спешил увидеть не столько Шэрон, сколько Блисс.

Он коснулся губами шеи жены. Кожа ее была теплой и нежной, запах – знакомым и домашним.

– Я не делал ничего с Блисс. – Он поднял голову. – Но тебе в любом случае не в чем себя винить. Я знаю, ты весь последний год была сама не своя.

– Мне так страшно, Бен. – Она взглянула ему в лицо.

Сам он не чувствовал ни капельки страха, хотя именно ему стоило бояться больше всего. Оглядываясь назад, он сам поражался тому, каким же наивным тогда был. Ему и правда казалось, что все уладится само собой.

Он поцеловал Шэрон и был удивлен тем, с каким пылом ответила ему она. Бен отвел ее в спальню, и они занялись любовью – с тем неистовством, которое отличало их отношения в самом начале. Он был внутри нее, когда она вышла на пик: тело ее изогнулось, покорно следуя желанию. Но затем она вновь начала рыдать. Мышцы ее бессильно обмякли, руки стали вялыми и безжизненными. И Бен уже просто не мог продолжать. Он встал и направился в ванную. Там он принял душ, оделся, а затем вернулся и сел на краешек постели.

Шэрон лежала на боку и рыдала в свой платок. Бен осторожно разгладил волосы у нее на голове.

– Поехали, заберем Блисс, – предложил он. – Проясним этот вопрос, пока все не зашло слишком далеко.

– Бог ты мой, Бен. – Шэрон перекатилась на спину и взглянула на него: – Если ты ничего такого не делал, почему она так говорит?

Бен почувствовал, как в груди вскипает ярость. Казалось, еще немного, и он взорвется.

– Я ничего не делал!

Шэрон встала, накинув на себя простыню. Подбородок ее дрожал, на щеках блестели слезы.

– Я так люблю тебя, Бен, но я… – Она покачала головой: – Прости, но я не смогу сегодня спать с тобой. – Она прижала к лицу ладонь, как будто надеясь сдержать слезы.

– Шэрон… – Бен потянулся к ней, но Шэрон отступила в сторону.

– Я лягу сегодня в гостевой. – Она повернулась и вышла из комнаты.

Ему страшно хотелось поехать к Алексу и Лесли и самому поговорить с Блисс, но он сдержался. Позже он не раз проклинал себя за такое решение. По сути, это был его единственный шанс на спасение. Если бы он мог предвидеть будущее, то не стал бы терять время зря. Но он даже не представлял, какой кошмар ожидал его впереди.

* * *

На следующий день Бен уже заканчивал занятия в группе, как вдруг заметил офицера полиции, поджидавшего его на пороге аудитории. Бен постарался потянуть время. Прозвенел звонок, но Бен все еще разговаривал со студентами. Минута текла за минутой, молодые люди недоуменно переглядывались: «Что это с ним сегодня?» Наконец Бен отпустил группу, а сам в ожидании неизбежного сел за стол.

Офицер представился, после чего громко – слишком громко! – произнес: «Вы арестованы за сексуальные домогательства по отношению к собственной дочери». Он зачитал Бену его права, а затем надел на него наручники, хотя у Бена и в мыслях не было сопротивляться. Его повели на улицу по бесконечно длинным коридорам университета, мимо изумленных студентов. Ему хотелось что-то сказать, хоть как-то отшутиться, но в горле полностью пересохло. Так он и шел, не сводя глаз с потока света, лившегося через входную дверь.

Полицейский с гримасой отвращения пихнул его на заднее сиденье машины. Было видно, что все относятся к произошедшему крайне серьезно, и Бен тогда впервые подумал: может, с Блисс и правда что-то случилось? Но, если это так, значит, виновен кто-то другой, а не он. Бен вновь ощутил приступ ярости: мысль о том, что кто-то мог прикоснуться к его дочери, приводила в бешенство.