Тянет волынку.

— Есть хотите?

— Спасибо, нет, — сказал один.

— Чаю?

Это уж он нашел ход.

Николай понял, и понял какой.

Они переглянулись.

— Можно, — ответил тот же.

— Садитесь пока.

Переглянулись, сели.

Один отвечает, второй молчит.

Второй, соответственно, Коля определил, у них начальник.

Начальники отличаются тем, что они молчальники. Годят, не сразу открывают свои карты.

А первый, кто отвечал, он шестерка.

Галина так говорила. а она умнейшая баба.

Хозяин позвонил по внутреннему.

— Так, Галь, чаю вавилонского…

И этим:

— Будете печенье?

— Нет, спасибо, — сказал шестерка.

— Оч вкусное печенье, тоже из Вавилона.

— А, ну ладно.

— По древнему рецепту, с корой циннамона и с корешком амфибры.

Согласились.

Ели мы это печенье, с корицей, обыкновенное.

Но почему их двое?

Этого Кустодиев пережить не могла. Хозяин ожидал сына, мадам срочно убралась в Лондон, чтобы не видеть, как он злорадствует, что не только у нее есть сын. Что у него тоже есть кто-то на белом свете. А не только те две японки с передвижной японской баней, с такой бочкой, японки, которые приезжают мыть хозяина на полдня и хихикают в ванной. А он гогочет во все горло.

Вообще что это у них за семейная жизнь?

Мадам того гляди подаст на развод, потребует половину, а может, и больше.

Нарывается на то, что он ее все же съездиет в глаз. Тогда известно что, вызываем полицию, те вызывают скорую, это мы уже знаем по соседям.

Жена того теннисиста огребла десять миллионов по факту подбитой скулы, ему запрещено пока что подъезжать к ней ближе чем на километр, а оно ему нужно?

И впереди развод. Еще миллионов сто!

Кустодиев ушла на кухню.

Что они там говорили, слышала.

— А что вас двое, и ху из ху?

Хозяин сказал.

— Кто есть ху?

Он повторил как будто улыбаясь. Но хорошего ничего в том, что он лыбится, не было. Галина это знала.

Тут раздался в ответ смех. Эти двое смеялись?

Хозяин тут же вышел из себя.

Скрипнуло его кресло.

— Так. Кто из вас Серцов Сергей Сергеевич?

Парень какой-то ответил со смехом:

— Да мы оба Серцовы Сергей Сергеичи. Родились в один день.

Другой сказал:

— Мыло!

— Чё? Не понял, — это хозяин.

— Ну, мыльная опера. Сюжет о замененных детях.

— Такк. — Опять заскрипело кресло. — Замененных. Это мы потом выясним. Ну а мать ваша?

— Мать наша Мария Валерьевна Серцова. Дочь дипломата Валерия Ивановича Долинина и Тамары Геннадиевны Долининой. Которая по матери княжна Георгадзе.

— И где она проживает, ваша мать? — Тут хозяин прям подпрыгнул. Чуть кресло не развалилось.

— Ну, где мы все. Адрес наш вы знаете.

— Марья Валерьевна Серцова, чтоб вы знали, я ее сам хоронил и песок на гроб бросил!

— Да мы знаем.

— А ребенка у меня украла Алина! Аферистка! Проблить! Увезла! Речкина Алина! С чужим паспортом живет? Ну, ей зона светит. Я уж постараюсь. Вот какие дела-то всплыли. Вы вот что, покажите ваши паспорта мне.

Затопали.

Кресло завизжало под хозяином.

— Та-ак… И тут и там все одинаковое. Ин-те-ресно. Это же подлог! Липа! За это сажают! Производство фальшивых документов!

— Да нет, не фальшивых. У нас и метрики есть. Свидетельства о рождении.

Хозяин сказал:

— Паспорта пока задержим у себя.

— Но вы не имеете права…

— Да знаю я, что имею, а что не имею. Нет, это надо дело чаем запить. Во рту пересохло. Галина!

Она сразу из кухни откликнулась, заглянула в залу.

— Галина? Организуй нам чай по-русски, от души. Моего чаю! Из синей коробки! И печенья того. А мне стаканчик молока.

Галина знала, что это за «чай по-русски».

Она поставила синюю коробку на поддон, туда же стакан фермерского молока, специально японские чашки с блюдцами и старинные ложечки, серебряную сахарницу с гербами, такой же молочник из сервиза. Вошла с чаем, все как мадам учила, на тележке, все шикарно, хозяйка сама привезла из Италии сервиз, из города Пенне.

Салфетки льняные, настоящие вологодские. Это Кустодиев уже покупала в Туле, в магазине сувениров.

А хозяин сказал этим двум ребятам:

— И мобильные телефоны дайте.

— А зачем?

— Я сказал!

— Не… Не можем мы мобильные отдать. Мало ли.

— Ну лады. Галина?

Она как раз все поставила на столик.

— Иди-ка.

А Галина аккуратно спустилась, не производя шума, через черный ход на задворки дома, за кустами встала на четвереньки и пролезла в свою продушину, где осела коленями на подушку.

Этот схрон, Галина уже поняла, специально был задуман кем-то из предыдущих владельцев — очень уж хорошо было слышно то, что происходило в спальнях, в санитарных зонах и в столовой. Ни подсобки, ни кухня в зону слежки не входили.

Поскольку в настоящий период жильцов было всего двое, спален две, то Кустодиев на ночь могла сколько угодно слушать все их переговоры по телефону, но мадам говорила не по-русски, а хозяин громко выражался только матом, а по делу говорил очень тихо и заслонивши рот.

Только однажды хозяин по телефону не стал таиться, а так начал вопить, что стоявшая в кухне Кустодиев все слышала.

Он получил гражданство, вот что.

— Ты что, … … …, совсем оглох? Я гражданство тут получил, … …! Чё? Гражданство, … … …! Знал бы ты, сколько (дальше пошел шепот), но это сугубо между нами. Теперь …. … …, она ни … не получит, … … …, со своим выродком, …..! Только мой родной сын имеет право! Только, … …, он! Да она раньше меня коней двинет, ха-ха-ха, у меня есть человечек один (шепот). Я еще двоих потом нашел через друзей, вызвал, так они этого так поливали, что я понял: это знак компентен… компентенции, ну, что он больше их всех сечет в нашем этом проекте. Я и с Хандии тут такого же вызывал, но он все понял и сразу слился. И я не могу никуда отсюда ни шагу, эти мои … ….. … Интерпол подключили. Да мне и тут неплохо. Березки не снятся. Я сам с Краснодара, там это не растет ни …! Я завещание не буду оставлять, так или сяк все пойдет сыну. А не ей. Если она не ……. за это время. Сергею моему Сергеевичу пойдет, которого я с пеленок растил без матери, она умерла, я ночей не спал… А мне не верится, блин, в эти генетические… …. анализы якобы, со щеки ваткой снимут, это что? Только кровь скажет правду. Надо взять кровь, и тогда.