– А где же твоя сестра, Лили?

– Клара заболела, – слукавила Корделия. – Так что бери иголку и нитку и штопай свои тряпки сама. У меня и без тебя забот по горло!

Она взяла корзиночку со швейными принадлежностями и пошла в гримерную. В коридоре ей встретился Рэнсом Шеффилд.

– Почему ты до сих пор еще здесь? – нахмурившись, спросил он. – Ты разговаривала с Неттлсом?

– Да. Судя по всему, мне придется и впредь замещать Офелию на сцене. Управляющий пригрозил мне, что опозорит меня на весь город, если я уволюсь, – сказала она.

– Негодяй! – возмутился Рэнсом. – Будь он проклят!

– Нужно срочно найти письмо Эвери, – шепотом сказала Корделия. – И потом, даже если мы и найдем его, все равно останется опасность того, что Неттлс предаст огласке нашу подлинную фамилию. Если же это произойдет, наша репутация будет погублена.

Неужели ей до конца своих дней придется кривляться на подмостках второразрядного театра перед публикой? И против своей воли терпеть устремленные на нее любопытные взгляды матрон и ловеласов, рассматривающих ее в лорнет? Но ведь она никогда не мечтала стать актрисой! За какие же прегрешения ей суждено так страдать?

От этих грустных мыслей у нее разболелась голова. Она потерла пальцами виски и подавила желание разрыдаться. Прочитав па ее лине неподдельное отчаяние. Рэнсом нежно погладил Корделию ладонью по щеке и ободряюще сказал:

– Клянусь, я найду способ заткнуть Неттлсу рот! Успокойся, я не оставлю тебя в беде.

Эти слова прозвучали так, словно это было признание в любви. Корделия зажмурилась и заставила себя поверить ему, совсем как героиня ее пьесы своему возлюбленному. Сладкая истома распространилась по всему ее трепещущему телу. Она пронзительно остро ощутила мужскую энергию, исходившую от Рэнсома Шеффилда, героя, спасшего этой ночью Офелию, сильного и смелого человека, на которого можно было положиться.

Внезапно он убрал руку с ее лица и отступил от нее. Открыв глаза, Корделия увидела двух проходящих мимо по коридору рабочих сцены.

– Мне надо немного подштопать свой костюм, – сказала она. – Благодарю тебя, Рэнсом! Я верю, что ты поможешь мне в трудную минуту.

– Можешь в этом не сомневаться, – ответил он, лаская ее взглядом. – Ну, до скорой встречи!

Когда Рэнсом ушел, Корделия вошла в гримерную и, еще раз просмотрев сценарий, занялась ремонтом своего сценического костюма и внесением в него дополнительных деталей, призванных прикрыть оголенные части ее тела.

Ей приятно было представить себе, как разозлится Неттлс, когда увидит на ее платье кружева и накладки из вуали, скрывающие ее колени и бюст от зрительских бесстыдных взглядов.

Актер Марли заглянул в комнату, желая убедиться, что его партнерша собирается выйти на сцену. После вчерашнего недоразумения Корделия не рассердилась на него за это. Внутренне она была вполне готова к выступлению. И хотя в груди у нее все еще ощущался холодок, Корделия смело появилась перед публикой в нужный момент и без запинки произнесла все фразы. Марли ободряюще улыбнулся ей, и она благополучно исполнила свою роль и в следующем акте.

Не смутил ее даже трудный диалог с ее соперницей – мадам Татиной. Она не боялась, что дива затмит ее своей красотой и талантом, и держалась уверенно, словно бы сама была ведущей актрисой.

Зрители наградили Корделию бурными аплодисментами.

Мистер Неттлс должен был остаться сегодня доволен ее игрой. На лицах других актеров цвели радостные улыбки. Корделия возвращалась домой в экипаже со спокойной душой.

Но настроение у нее упало, когда маркиза сказала за ужином, что Офелия осталась ночевать у викария.

– Ей не хотелось огорчать детей, – пояснила Марианна. – Девочки еще не отошли от шока и нуждаются в ее поддержке и ласке. Завтра утром мы отвезем их в сиротский дом, где им станет гораздо спокойнее. Бедные крошки!

У Корделии вдруг случился приступ мигрени, она извинилась перед маркизой и пошла делать себе холодную примочку на виски.

Ночью ей снились кошмары, она металась в постели и громко стонала.

На другое утро Марианна заехала к викарию за Офелией, Венецией и детьми, и все вместе они отправились в роскошном экипаже маркиза в сиротский дом. Как и говорила накануне маркиза, приют оказался благоустроенным, просторным и чистым. Сэл он понравился с первого же взгляда. Другие девочки немного покапризничали, не желая расставаться с Офелией, но потом прониклись симпатией к молодой улыбчивой воспитательнице и плакать перестали.

На обратном пути экипаж сначала доставил домой Марианну, потом довез до театра Венецию и, наконец, остановился у домика викария, чтобы высадить Офелию. Ей хотелось еще раз повидаться с Джайлзом. Разумеется, спутницам она об этом не сказала и выдумала другую причину своего странного каприза: дескать, ей неудобно перед служанками, работающими у святого отца, за возникший накануне из-за детей беспорядок и она считает своим христианским долгом помочь им убраться в комнатах. Она пообещала маркизе, что к ужину непременно вернется.

Выйдя из кареты, она велела кучеру заехать за ней в шесть часов вечера, взбежала на крыльцо и постучалась в дверь. К ее радости и удивлению, дверь отворил сам Джайлз.

– Прошу вас! – вежливо сказал он, поклонившись.

Обеспокоенная таким чопорным приемом, Офелия натянуто улыбнулась. К ее величайшему облегчению, Джайлз улыбнулся ей в ответ, но взгляд его остался непроницаемым. Может быть, ей не следовало сюда приезжать?

Викарий сопроводил ее в гостиную и предложил присесть на стул возле камина. Сам же он продолжал стоять и как-то странно смотрел на нее.

– Мисс Эпплгейт, – наконец произнес он.

– Право же, Джайлз, – перебила его Офелия, – к чему этот официальный тон? После всех пережитых нами вместе перипетий ты мог бы обращаться ко мне по имени! Мы же уже перешли на ты во время наших злоключений!

– Именно об этих скандальных приключениях я и собирался поговорить с вами, мисс Эпплгейт, – сказал викарий.

– Сначала скажи, заживает ли твоя рана, – вновь перебила его она.

– Кажется, заживает, – ответил Джайлз. – Передай, пожалуйста, мою благодарность маркизе! Присланный ею вчера лекарь наложил мне на рану повязку с целебной мазью. Теперь я совсем не чувствую боли.

– Его повязка помогла и мне, – воскликнула Офелия, тоже воспользовавшаяся услугами врача.

– Вот и чудесно, – сказал Джайлз, – тогда перейдем к главному. Офелия! Сегодня утром я получил особое разрешение епископа на наше срочное венчание. Я также написал твоему отцу письмо, в котором объяснил, почему нам с тобой следует обойтись без обычных в таких случаях формальностей.

– Что? – Офелия захлопала глазами. – Но ведь между нами ничего особенного не произошло! Все было абсолютно невинно! Ты вел себя как истинный джентльмен.